Артур Дойл - Затерянный мир (сборник)

Настроение у меня в ту минуту было крайне подавленным. Перед моими глазами мелькали душераздирающие картины, увиденные нами во время поездки в Лондон. Человек физически сильный и крепкий духом, я редко поддаюсь унынию. Кроме того меня обычно спасало чисто ирландское чувство юмора, даже в кромешной тьме несчастий я ухитрялся находить проблески смешного. Теперь же и оно не выручало меня, казалось, мрак окутал нас навеки. Остальные находились внизу, строили планы на будущее. Подперев ладонью щеку, я сидел у окна, обдумывая наше бедственное положение. Постепенно я пришел к самым главным вопросам. А имеет ли смысл жить в подобной ситуации? Можно ли вообще жить среди мертвецов? Не произойдет ли с нами то, что по законам физики происходит с телами малой массы? Не почувствуем ли мы непреодолимое притяжение со стороны человечества, исчезнувшего в неведомом? Какой будет наша смерть? Появится ли на земле снова жизнь и из чего она возникнет? Уж, не из мифических ли продуктов распада? Последней моей мыслью было — не сойдем ли мы с ума от постоянной необходимости существовать среди погибшего мира и тысяч мертвецов? Вот уж будет замечательно — стайка обезумевших людей на мертвой планете. Последнее предположение окончательно расстроило меня, я понурил голову и долго сидел так. Из задумчивости меня вывел едва слышимый скрип. Я вскинул голову, посмотрел на дорогу и глаза мои раскрылись от изумления. Старая тощая кляча волокла кэб прямо к дому профессора Челленджера.

В тот же миг я услышал щебет птиц, чей-то кашель во дворе дома, посмотрел вдаль и везде увидел шевеление. И, тем не менее, пробуждение ассоциируется в моей памяти именно со старой клячей. Я снова посмотрел на нее, она медленно продолжала путь вверх по холму. Я перевел взгляд на сидевшего впереди кэбмена, затем на молодого человека, высунувшегося из окна кэба. Он был явно взволнован и что-то кричал кэбмену, размахивая рукой. Поразительно, но все они — и древний одр, и кэбмен, и юноша, и те многие, что мгновение назад недвижимо лежали, были живы. Очевидно и вызывающе живы.

Мир снова был жив! Я подумал, не мерещится ли мне все это? А, может быть, и вход Земли в отравленный пояс, и гибель человечества — всего лишь яркий причудливый сон, очень похожий на реальность? На секунду я, огорошенный происшедшим воскресением, был готов поверить в это, но посмотрев на свою ладонь, увидел небольшую ссадину, это колокольный канат стер мне кожу. Ранка убедила меня в том, что я не сплю, и что ничего мне не кажется, все происходит на самом деле. И мир, действительно, воскресал, жизнь возвращалась на планету. Продолжалось это очень недолго, всего один миг. Когда я снова посмотрел в окно, жизнь везде била вовсю, причем, продолжилась она именно с того момента, на котором оборвалась. Вот, например, игроки в гольф. Они, как ни в чем не бывало, продолжали игру, словно навеки запомнили, на чем они ее закончили. Этот факт меня очень удивил. И, тем не менее, совсем недавно лежавший у столбика игрок отряхнулся и ударил по мячу, а другие игроки, рванулись вперед. Крестьяне неторопливо шли на поле, заканчивать работу. Нянька шлепнула одного из своих питомцев и пошла вперед, толкая перед собой коляску. Все восстали и продолжили делать то самое занятие, которое прервала их временная смерть.

Я бросился вниз и через открытую дверь дома вылетел на улицу, туда, откуда слышались изумленные и веселые голоса моих товарищей. Мы радостно обнялись и рассмеялись. Снова мы были вместе. Миссис Челленджер, плача от счастья, расцеловала нас и, повернувшись к своему бородатому супругу, бросилась в его медвежьи объятия.

— Но не могли же они спать, — воскликнул лорд Джон. — Черт подери, профессор, только не говорите мне, что все спали. Я не хуже вас видел и остекленелые взгляды и чувствовал холод тел. Меня не проведешь, уж трупное окоченения я как-нибудь зафиксировать смогу. А эти омерзительные ухмылки на физиономиях? Вы хотите сказать, что у нас у всех во сне такие мерзкие рожи?

— Они впали в состояние, которое называется каталепсией, — ответил Челленджер. — Явление это в прошлом встречалось крайне редко, и его ошибочно принимали за смерть. При каталепсии у человека понижается температура, почти исчезает дыхание, пульс не прослушивается, в сущности, это и есть смерть, но только временная. Даже самый проницательный ум (тут он закрыл глаза и ухмыльнулся) едва ли мог предугадать такое всеобщее распространение каталепсии.