Владимир Щербаков - Восточный конвой

Однако такого предложения не последовало. Похоже, что, приведя нового знакомца к себе и усадив на стул, хозяйка комнаты сочла свою миссию выполненной и долг погашенным и потому перестала обращать на него вообще какое бы то ни было внимание. Правда, и сама она не стала ни есть, ни пить (возможно, технетам и не полагалось держать дома съестное); действуя так, словно кроме нее в комнате никого не было, она сняла куртку, а затем и джинсы, в которых была на улице (при этом Милов скромно потупил взор, однако техналь даже и не покосилась в его сторону, так что при желании он мог глазеть на нее сколько угодно), и накинула домашний халатик точно так же, как это сделала бы обычная женщина. Потом села в углу дивана, откинулась на спинку и закрыла глаза. Похоже было, что отключилась. Возможно, технеты были снабжены специальным устройством, позволявшим им выключаться, когда никаких действий не требовалось, - просто ради экономии энергии. Это было целесообразно, и Милов на миг пожалел, что люди - и он в том числе - подобным механизмом не обладают и вынуждены расходовать энергию даже во сне.

Улочка, на которой стоял этот старый трехэтажный дом с первым каменным, а остальными - бревенчатыми этажами, с обширным двором, по периметру которого теснились то ли сараи, то ли гаражи, в далеком прошлом являвшиеся, похоже, конюшнями, - улочка была глухой, и когда оба находившихся в комнатке существа устроились на своих местах и перестали производить какой-либо шум, их окружила глубочайшая тишина, в которой, если вслушаться, наверняка можно было бы уловить, как шуршит, утекая безвозвратно, время и еще - как подкрадывается сон. "Сон идет на мягких лапах..." - вспомнил Милов стихи времен своего детства и ненадолго увидел себя ребенком в московском переулке, около дома, в котором тогда жил, себя в толстой шубейке и круглой меховой шапке, с лопаткой для снега в руке; длинная машина "линкольн" остановилась напротив дома и громко сказала: "Олулэ" - так воспринимал он звуки ее клаксона в то время... Сигнал повторился - Милов встрепенулся, сон отпрыгнул в сторону, как напуганный зверек, унося с собой и переулок, и мальчика с лопаткой. Сигнал был наяву. Милов шарил рукой в поисках пистолета, потом сообразил, что пистолета у него нет, оружие осталось далеко. Просигналившая машина, судя по утихавшему звуку, проехала мимо, никакой опасности не возникло, если не считать угрозы умереть с голоду, как подумал он, внутренне невесело усмехнувшись и уже окончательно просыпаясь.

Звук проехавшей мимо машины разбудил не только его; техналь тоже открыла глаза, посмотрела на него - сперва недоуменно и со страхом, через мгновение - осмысленно, узнавая и вспомнив. Хозяйка выглядела совершенно так, как любая только что проснувшаяся женщина, и Милов улыбнулся ей точно так же, как улыбнулся бы женщине.

- Слушай, - сказал он. - Как тебя называть? Я так и не знаю...

Она тоже улыбнулась - медленно, едва ли не со скрипом.

- А тебя?

- Даниил.

- По-моему, никогда не слышала такого имени.

- Оно редкое в наше время. Ну, а ты - кто?

- Леста.

- Красивое имя, - похвалил он. - Я его тоже никогда не слышал.

- Оно чисто технетское, по-моему. У нас много новых имен. Нам находят красивые и редкие.

"Значит, у технетов с именами примерно так же, как у людей, заключил Милов про себя. - Прямо какая-то мания подражательства. Хотя официально у них только номера - внешний и второй, несменяемый, которым я, кстати сказать, еще не успел обзавестись".

- Слушай, Леста... Ты не проголодалась?

- Я не... Что ты имеешь в виду?

- Есть не хочешь?

Она бросила взгляд на часы - дешевый будильник.

- Время не наступило. Значит, не хочу.

- Да, - сказал он, - конечно. Я тоже не хочу. Просто так спросил.

Он мог бы добавить, что готов спрашивать обо всем что угодно - и ради получения полезной информации, и еще затем, чтобы не начала задавать вопросы она; ему сейчас было бы трудно удовлетворительно ответить на любой вопрос, до такой степени он оказался неподготовленным - и жаль, что только сейчас начал понимать это. Но отступления уже не было. Хотя спрашивать было не менее опасно, чем отвечать: с каждым вопросом он, похоже, все больше демаскировал себя, приближал к тому самому провалу, которого боялся. Самым разумным сейчас было бы - молчать, но ему отчего-то казалось, что он должен что-то делать, чем-то заполнить пустоту, возникавшую в безмолвии.

- Может быть, вам на самом деле нужна какая-то помощь? - Милову показалось, что он нашел достаточно безопасную тему. - Если что-то в моих силах...