Дмитрий Щербинин: Пробуждение

Он огляделся. Это было то жуткое место, в которое он боялся попасть, и в которое он предвидел, что попадет - это была лестничная площадка в его доме. Он стоял возле своей двери, рядом была еще одна дверь, вдоль темнела бетонная стенка - небольшая площадка у лифта - противоположные двери. Лестницы же не было видно за бетонной стенкой (и именно на лестнице!) - он хорошо знал это, ждал его ужас. Он вспомнил, как видел это нечто, не представимое для сознания, когда оно приближалось к их подъезду: "Быть может и не именно за мной Оно шло, но теперь то почувствовало, что я на лестнице. Точно, точно почувствовало, теперь приближается".

Он стоял возле двери и смотрел на первую ступеньку, идущей вверх, на последний этаж лестницы. И эта ступенька, и площадка перед лифтом - все было погружено в глубокие, зловещие тени. Дом все гудел, все дрожал - и что-то в нем смеялось безумно, и что-то стенало, выло. И среди этих стенаний, опять вспомнился друг Митя - он и не хотел его вспоминать, тем паче - задавать ему вопросы, так как жутко это было, но он не мог сдержаться, и где-то в душе закричал: "Что это за место?! Где я?! Как выход найти?!" - и ответ пришел, появился как знание в голове, и от этого знания холод объял тело: "Это все глубоко-глубоко в безднах. Над головой не просто небо..." - и тут вспомнились Алеше детские сказки, которые ему так часто читала мама. В них герои, на неких веревках спускались в подземные царствия по три года, а тут он, со все той же изводящей дрожью понял, что не три года - много-много больше пролетел он, когда метнул его оземь тот великан...

И он все глядел и глядел на эту первую ступень, и чувствовал, что ТО, проникшее в их подъезд, теперь приближается, ему даже казалось, что он слышит шаги. Да, да - сначала ему только казалось, ну а потом уж он уверился, отчетливо слышал каждый из них. И он знал, что не ноги, а нечто чему нет названия, что ужасает нас в глубинах снов издавало эти размеренные, все приближающиеся звуки. "Может, я, все-таки, сплю?" - он отбросил эту мысль, и одно осознал точно, и потом уж, как ни старался не мог выбросить из головы: "Это мое нынешнее состоянии так же далеко от сна, как и от жизни" потом он уже ни о чем не мог думать, все потонуло в порывах ужаса.

Ведь где-то там, наверху лестницы, между пролетами, было окно на улицу, и вот, с той стороны, должно быть из окна, начало выливаться ядовито-белесое сияние, в чем-то сродни электрическому, но в то же время и живое, пульсирующее. И Алеша уже знал, что именно из этого сияния и появится Это. Да - теперь он точно мог определить направленность этих неумолимых как рок шагов - они надвигались именно оттуда, с верхнего этажа. Был в нем порыв повернутся к двери, нажать на звонок, но тут настолько отчетливо представил он, что, как только повернется, так и окажется прямо за его спиной ЭТО, что он поверил, что именно так, все и будет. Теперь он не смел повернутся, вообще не смел пошевелится, только все смотрел в это белесое сияние - вот проступила в нем какая-то тень. Нет - этого невозможно было выдерживать, и он, не помня себя, стремительно развернулся к двери и... кнопка звонка оказалась на недостижимой высоте, нечего даже и думать было дотянуться до нее. И тогда он стал барабанить в эту черную дверь, и кричать, и кричать из всех сил. При этом он уже знал, что дверь стала непреодолимой преградой, что это рок его. Ему жутко было от своего крика, потому что он ничего за этим криком не слышал, и жутко было этот крик прекратить, потому что он знал, что ЭТО уже за спиной, и, как только он прекратит кричать, поглотит его. Но в легких не было больше воздуха - он прекратил кричать - обернулся. От напряжения болезненно сжалось сердце, но, оказывается, позади еще никого не было, а шаги все звучали - весь дом содрогался от этих неумолимых шагов.

И тогда он решил, что нельзя так дальше оставаться в неведении, надо предпринять хоть что-то - попытаться проскользнуть вниз по лестнице. И он сделал несколько шагов, и выглянул из-за угла бетонной стенки: там, в верхней части лестничного пролета все потонуло в причудливом переплетении яркого белого цвета и мрачных теней, все это мерцало, и Алеша уже не мог оторваться. Вот появилась тень - там, на стене, отражалось и тело, и голова, но голова была какая-то невероятно большая, настолько большая, что она и не могла отразится, и всего дома, и всего мира не хватило бы, чтобы отразить эту громаду, и все же, как это было не противоречиво - все-таки она отражалась, и от этой жути невозможно было оторваться, она поглощала сознание. Вот отражение стало приближаться, и Алеша понял, что стоит уже на верхних ступенях этого пролета, что ЭТО уже прямо за его спиною.