Дмитрий Щербинин - Счастье

Звон прекратился и вообще все замерло. Вика больше не кричала - она вся выложилась в крике, и, хотя и не теряла еще сознания, но пребывала в таком состоянии, что не могла уже и пошевелиться, вообще походила на умершую, и только глаза ее были широко распахнуты, и там бился, надрывался темный ужас. Вот в дверь вновь забили - теперь уже из всех сил, ногами - кто-то из соседских мужиков, кто посильнее - теперь дверь торопились высадить, и кто-то удостоверился - действительно ли вызвали милицию. Однако, не так то легко было высадить эту дверь - ведь это была уже не та ветхая темная дверца, из-за которой так легко вырывалась когда-то Музыка - это была крепчайшая, призванная охранять эту дорогую квартиру дверища, защита от грабителей - и не смотря на силу ударов, а это были действительно сильные удары - она лишь слегка сотрясалась. Ну а Виталий схватил свою супругу за руку, и как какую-то поклажу, как мешок, поволок в гостиную, где все выглядело так, как и должно было выглядеть после всколыхнувшего полдома грохота: все перевернутое, вздыбленное - подобное можно увидеть после землетрясения или после бомбардировки - только вот окружающие стены каким-то образом еще оставались целыми. Стенка рухнула и на диван - вздыбилась там изломанной горою, а весь пол вокруг был усеян разбившимися посудинами, измятыми книгами и прочим. Магнитофон был также погребен где-то под этим, и скорее всего сломан - но Виталий уже успел притащить другой магнитофон поставил его на какой-то груде, как раз на том месте, где стоял когда-то старый магнитофон, Музыку дарил.

Да - он действительно нашел кассету, он уже вставил ее в магнитофон, как раздался этот предательский звонок в дверь - случись он хоть на полминуты позже и Вике удалось бы ускользнуть, но Виталий тогда бросился в коридор ему представилось, что дверь на лестницу распахнута, и что лезут оттуда демоны преисподней, жаждущие отлучить его от Музыки. И он готов был сражаться с этими демонами, готов был... нет - не погибнуть; теперь он не мог погибнуть - теперь он должен был только побеждать, чтобы остаться таки наедине с Ней, с Музыкой. Но в коридоре он увидел только свою жену, и она больше не пугала его, показалась жалкой, ничего не знающей - он захотел и ее приобщить к Музыке, как пытался это сделать когда-то с Виктором.

И вот он приволок ее в комнату, толкнул на оставшийся свободным кусок дивана - бросился поскорее к магнитофону, включил - было еще несколько мгновений перед началом, и он метнулся к выключателю, с необычайной ловкостью перескочил через нагроможденье - вот не стало электрического света, но желанной ему темноты не было - заря уже вступила в свои права, и уже разливались по небесам потоки бордовых, пламенных тонов - восходил новый день, и словно тревожный пульс его звучали сильные удары в дверь.

Виталий бросился было искать какую-нибудь занавесь, но тут началась Музыка. Он замер, он прислонился к стене, и смотрел в дальний, темный угол заря уже не мешала ему, он не замечал окружающего - крупные, жаркие слезы покатились по его щекам. И казалось Виталию, что он никогда и не уходил от это Музыки - быть может, и была какая-то безмерно малая вспышка безумия, но она ушла - она уже никогда не должна была возвращаться, уже забылась. Он дрожал вместе с этой музыкой, он лил вместе с ней слезы, он умирал, и тут же возрождался вновь вместе с неведомым, небесным скрипачом. И он верил, что теперь это никогда не прекратится, что он, как и прежде (как и мгновенье назад!), будет переворачивать вновь и вновь кассету (даже и не зная, что новый магнитофон сам может это сделать); что будут лететь где-то неведомые, суетные годы, ну а он непреклонно будет двигаться к своей цели - вновь и вновь вспоминать ту встречу в весеннюю пору - любить, любить, Любить...

И ведь он привык не замечать времени, вот и теперь те минуты, которые оставались до приезда врачей и милиции пролетели в одно мгновенье. Он не слышал громких, требующих открыть дверь голосов, но когда раздались удары много более сильные нежели прежде, удары от которых стала содрогаться люстра, а не разбившаяся еще посуда покатилась по полу - тогда он очнулся от своего счастливо и рыдающего, так не похожего на жизнь иных людей забытья.

Да - он очнулся - он понял, что всеми силами должен охранять свое счастье. Он понимал, что дверь ему никак не удержать, но он бросился к Вике, которая так и сидела на уголке дивана, вся сжалась, не двигалась; и только изредка ее, кажущееся теперь необычайно хрупким тело вздрагивало, словно бы от неких внутренних ударов - слезы медленно наполняли ее глаза, и во врывающемся в комнату бордовым свечении казалось, что это кровавые слезы. Она рыдала, сама не ведая от чего; сначала то, кажется от ужаса, но потом... потом она как и Виктор когда-то, сама не замечая того, погрузилась в Музыку. Музыка вымела из нее, как сильный ветер выметает сор, ее ужас, ее ненависть - она погрузилась в эту завораживающую, слезы выбивающую тоску, да так и сидела без всякого движенья, все слушала-слушала. И она даже не заметила, как этот Демон, муж ее, оказался рядом, как схватил ее за руку, как стал исступленно, обжигая горячими слезами эту руку целовать - удары в дверь еще усилились, теперь раздавался еще и некий скрежет, Виталий сделал музыку громче, затем склонился к ней к самому уху и зашептал