Дмитрий Щербинин - Счастье

Вика же истерично рыдала, вновь бросилась к нему, а он, не поворачиваясь, отпихнул ее - так ударил, что некоторое время она просто не могла дышать. Больше она не пыталась его остановить, она просто поняла, что это не в ее силах, что надо позвонить по телефону, вызвать врачей - пусть они приедут, пусть скрутят его, вколют успокоительное, пусть увезут в клинику, пусть будут лечить там месяц, два, три - неважно сколько - сейчас она не испытывала к нему ни капли жалости, но только ужас и злобу. Злобу за свои мечты разбитые.

И ей никакого труда не стоило вернуться в спальню, и там набрать нужный номер - дрожащим голосом она сообщила все что требовалось, а подтверждением его рассказа стал ужасающий грохот - содрогнулись стены, сорвалась висевшая на стене репродукция Шишкова изображающая спокойствие лесных далей. Звон бившегося стекла, еще какой-то хруст, треск, скрежет еще в течении некоторого времени не смолкали, квартира дрожала, и казалось, что сейчас весь дом рухнет. Но нет - дом пока не рушился, и Вика прокричала в трубку:

- Скорее! Скорее же! Приезжайте!..

С трудом смогла разобрать ответ:

- Да, мы постараемся оказаться там как можно быстрее. Вам же лучше не оставаться в квартире. Выйдите к соседям или во двор...

- Да! Да!.. Когда же вы будете?!

- Как можно скорее...

И она бросила трубку, вцепилась в край столика и с такой силой, что сломался один из ее длинных ногтей - Вике было по настоящему жутко, тот человек, с которым за несколько минут до этого она лежала в постели, которого называла милым, теперь стал ей совершенно чуждым, стал убийцей, маньяком. Кровь часто-часто билась в ее висках, гудела там, звенела пожарным набатом, а она все прислушивалась - не слышно ли шагов, не выйдет ли он сейчас из затемненного коридора. И она знала, что, покажись он, дух преисподней, сейчас - она бы закричала из всех сил, она бы бросилась в окно, и все равно, что это был тринадцатый этаж - разбиться представлялось безмерно лучшим уделом нежели оказаться в руках у этого безумца. И хотя с такой силой звенело в голове, она все-таки понимала, что никаких звуков больше не было - подумалось даже, что придавило его этой стенкой. И она ведь поверила, что придавило - насмерть придавило! Ведь он же, несмотря на то, что несколько поправился, все равно ж оставался хрупким - вот как наяву увидела его лежащего на полу с раздавленной клеткой, и испытала такое же облегчение какое испытывают во всяких дешевеньких фильмах "герои", когда погибает "злодей".

Сначала ей захотелось заглянуть в гостиную, удостовериться, так ли это на самом деле, однако - не смогла, решимости не хватило. Сразу повернулась, пошла к двери на лестницу. Шла очень медленно, и ей было жутко, озноб пробивал - она из всех сил вслушивалась, но по прежнему ничего кроме гудящей в висках крови не слышала. И все же ей казалось, что он крадется прямо за нею, что сейчас вот набросится сзади, совершит что-то жуткое, чего и представить невозможно. Конечно, требовалось обернуться, чтобы убедиться в этом или противоположном. Но нет - и этого Вика не могла сделать, предпочитала оставаться в кошмарном неведении. Вот, наконец и дверь - она и позабыла, что в одном легком ночном платьице, что босая - да разве же это значило что-то?! Главное бы во двор выбежать и дождаться там врачей. И пусть они навсегда, навсегда увезут этого демона, пусть сожгут его - только бы побыстрее это свершилось!..

Она положила ладонь на ручку, стала поворачивать ее, дернула - неужели же свобода?! Но нет - конечно, в состоянии своем она позабыла, что дверь закрыта еще и на замок, что надо повернуться, взять ключ с полки у зеркала. Замерла, уже собралась это сделать, как... Словно раскаленной плетью ее ударило - она не выдержала вскрикнула - а плеть то все въедалась с непереносимым треском в ее голову - это был звонок. И с той стороны двери, уже и кулаками стучали; разом несколько встревоженных и разозленных соседских голосов требовали:

- Да что же это у вас происходит?! Совсем с ума посходили?! Весь дом решили разнести! Сейчас милицию вызовем!.. Да я уже и вызвала милицию разве же можно такое безобразие терпеть!.. Семейка - весь день горлопанили, теперь еще и ночью не унимаются!..

И все это время не переставали звонить, не переставали стучать.

Вика стояла словно парализованная, и тут сзади ее перехватила рука - рука пылающая, сильная. Она уже знала, кто это, и она закричала - закричала истерично, пронзительно, как могут кричать женщины в таких критических ситуациях - наверное визг ее перебудил всех, кто еще спал в этом подъезде, прорезался среди стен до самого нижнего этажа. Такой вопль не каждый в своей жизни услышит, и это хорошо - это вопль умирающей жертвы, это боль нечеловеческая, это надрыв - те, кто услышит такой вопль (но не в кино нет, нет - там все игра) - тот никогда не забудет, перед тем бездна смерти распахнется.