Дмитрий Янковский - Третья раса

— Это потому, что он был в состоянии активной охоты на Поганку, — предположил я. — Но я ее взорву, и водитель ему будет не нужен. А женщина, наоборот, окажется весьма кстати.

— Думаешь?

— Просто уверен. Знаешь, у нас с Леськой в отеле Ангарной Бухты тоже был неожиданный секс.

— Что значит неожиданный? Вы ведь женаты.

— Ну… — я пожал плечами. — Поначалу было все хорошо, а потом как-то приелось. Мне было трудно без океана. А когда мы сходили с «Рапида», чтобы найти тебя, что-то в наших отношениях изменилось, они словно на другой уровень перескочили. Я сам не знал, что так может быть. И теперь ее посадили. Представляешь, каково мне?

— Мне не легче, — нахмурилась глухонемая. — Мы ведь с детства дружили, еще в Светлогорске. Слушай, а ты правда думаешь, что если не будет Поганки, Жаб обратит на меня больше внимания?

— Не сомневаюсь, — соврал я.

Вот давал же себе слово не врать, а взяло и сорвалось с языка. И не в том дело, что я хотел сделать Молчунье приятное, хотя и этот мотив присутствовал. Я вдруг интуитивно почувствовал, чем могу ее зацепить. Наверное, именно так и Жаб когда-то впервые понял, что лучший человек в команде — тот, у кого есть собственные мотивы к достижению общей цели. Однако совсем превращаться в Жаба, который использовал людей не моргнув глазом, я не собирался. И твердо решил больше Молчунье не врать. Она всегда ко мне хорошо относилась, и глупо было с ней обращаться неподобающим образом. Глупо и стыдно.

— Быстрее бы до Поганки добраться, — произнес синтезатор Молчуньи.

— Мы вообще до нее не доберемся, — честно ответил я. — Я же тебе рассказал про нейрочип! Жаб видит моими глазами и слышит моими ушами. Он знает, что «Валерку» не запустить без аккумуляторов, да к тому же ты Долговязому сообщила код открывания шлюза. Пока мы будем гонять за батареями, Жаб справится быстрее. Он знает способ, каким мы ныряли, и вне всяких сомнений добудет грибок.

— Это правда, — помрачнела Молчунья. — Может, он взорвет Поганку сам?

— У него нет такой цели. Он мог бы просто не выключать запущенную мной систему уничтожения.

«Нет не мог, — вдруг подумал я. — Его бы спрессовало ударной волной от взрыва, он не успел бы уйти. Получается, что отключить систему он мог по банальной необходимости».

Но делиться этими мыслями с Молчуньей я не стал.

— Да, — кивнула она.

— Для него Поганка как женщина, — жестко добавил я, прекрасно зная, что делаю ей больно. — Он ее создал и скорее всего хотел властвовать над ней безраздельно.

— А я разве не женщина? — обиделась глухонемая. — Старый биотех не может дать ему того, что могу дать я.

— Мне это понятно. Но у него свои тараканы в голове.

— И он слышит, что мы сейчас говорим? — Молчунья осторожно глянула на меня.

— Да.

Тогда она отключила синтезатор и показала несколько странных знаков руками.

— Что это? — спросил я.

— Ничего, — она снова включила синтезатор.

— А все-таки?

— У нас с ним был особый язык жестов, — все же ответила она. — Жаб его то ли сам придумал, то ли использовал древний язык, на котором давным-давно говорили глухонемые.

— Зачем?

— На тот случай, если нам надо было перекинуться парой фраз, предназначенных только нам.

— И что ты ему сейчас сказала?

— Что люблю его, — просто ответила Молчунья.

Я подумал, что если Жаб хоть чего-то стоит, это не оставит его равнодушным. А если оставит, я его сам убью.

— Жаль, что нельзя запустить «Валерку» прямо сейчас, — вздохнул я. — Опередили бы Жаба и убили бы наконец Поганку.

— «Валерка» для этого не обязательно нужен, — ответила глухонемая.

— Как это? — я не смог скрыть удивления.

— Там на борту есть боевой разведчик класса «Манта». Тоже батиплан, но маленький, двухместный. Очень хорошо вооруженный и ход у него отличный.

— Но у него ведь тоже аккумуляторы сели!

— Конечно. Но для пуска его турбин хватит остатка заряда «Валерки».

— Вот барракуда! — не удержавшись ругнулся я. — И ты не сказала Долговязому?

— А зачем? Батиплан ведь двухместный.

Эта информация дорогого стоила. С одной стороный, можно было сообщить о ней Долговязому, но он бы ни за что нас двоих не отпустил. Точнее, меня без присмотра не отпустил бы. Четких доказательств этому не было, зато созрели серьезные подозрения на этот счет. Не шуточные, надо сказать, подозрения, основанные на мелочах, на пойманных взглядах, на невысказанных словах. Я сильно подозревал, что Долговязый боится, как бы у меня крышу не сорвало на манер Жаба. И надо же — прав оказался, как всегда. Только не понимал он, что дело не в мании, как у нашего взводного, а в том, что мне попросту не оставили выбора. Хотя кто знает, какие мотивы были у Жаба? Но как бы там ни было, я твердо решил посвятить Молчунью в суть своих планов до того, как мы сделаем необратимые шаги.