Дмитрий Янковский - Третья раса

— Не боишься, что Жаб доберется до «Валерки» раньше нас? — спросил я.

Видно было, что вопрос Долговязого задел, но я как раз на это и рассчитывал.

— Фигня, — сказал он сквозь зубы. — Жаб еще в шортики писался, когда я уже знал о модифицированном дрожжевом грибке. Или, по-твоему, он на километр с комплектом номер один нырнет?

— Зря ты его недооцениваешь. У него наверняка была возможность узнать про грибок. И он у него есть, я более чем уверен.

На самом деле, после обнаружения нейрочипа в голове, я несколько раз задумывался о том, как Жаб реагирует на те или иные мои слова, когда слышит их. Чем дальше, тем чаще мы вспоминали его в разговорах и говорили ведь, что называется, за глаза, от всей души. Чего он только не наслушался с того времени, как мы встретились с Долговязым на «Тапрабани»! Только маньяком его раз двадцать назвали, если не больше. А он сидит себе, поглядывает на монитор, куда транслируется сигнал из моего зрительного поля, да посмеивается. Это в его стиле — посмеиваться. Потому что хорошо всегда смеется только тот, кто смеется последним.

— Слушай, Копуха! — разозлился Долговязый. — Не надо мне тут про Жаба заливать, ладно? Ты его сколько знаешь? Год с ним охотился, да? А я несколько больше. Он хитер, спору нет, но я тоже не пальцем деланный. К тому же для гарантии я велел Молчунье входной код на шлюзе сменить.

Мне показалось, что в это момент явственно послышался хохот Жаба за монитором. Молчунья как раз закончила размешивать сахар. Но второй этап операции рано было считать успешно законченным, пока мы не справимся с остановкой дыхания. Чтобы этот момент скрыть, надо иметь недюжинную силу воли. За себя я не волновался, главное чтобы Молчунья не подкачала.

Мы с ней подождали, когда чай остынет, чтобы выпить его весь в несколько глотков. Долговязый уселся к терминалу просматривать новости. Дикторы разных каналов не уставали мусолить историю Леськи, распаляя во мне необходимую для решительных действий злость.

По мере того, как грибок плодился в крови, сердце начинало сбавлять обороты, а в глазах потемнело. Изобретатели этих дрожжей могли бы позаботиться, чтобы кроме кислорода выделялся хоть какой-нибудь стимулятор сердечной активности. А то так недолго и ласты откинуть! Я глянул на руки и увидел жуткую синеву под ногтями. Молчунья тоже сидела бледная, как смерть, со стиснутыми кулаками. Только через минуту сердце вернулось к нормальному ритму, после чего кожа приобрела привычный цвет. Я показал Молчунье поднятый вверх большой палец. Она ответила чуть заметной улыбкой.

Я встал с таким видом, словно собрался в гальюн, но на самом деле мне предстояло провернуть самую рискованную часть операции, если не считать погружения как такового — украсть монитор радиомаяка из каюты Долговязого. В ушах все еще молотил паровой молот пульса, а я уже пробирался по трапам и коридорам, держась ладонью за переборки. Встретился моряк из команды, я ему улыбнулся и проследовал дальше.

Каюта Долговязого находилась на третьей палубе. Я остановился возле пластиковой двери и огляделся. Никого кроме меня в коридоре не было, все окутывала тишина, пронизанная однообразным низким гулом турбин. Длинные трубки химических ламп бросали на переборки ровный белесый свет. Я попробовал опустить дверную ручку, но замок оказался заперт. Никакой неожиданности в этом не было, мало кто из людей, выходя из жилища, оставит его открытым. Но ломать дверь не хотелось. Несмотря на то, что хлипкий пластик поддастся с одного удара плечом, это повлечет за собой серьезные проблемы после возвращения Долговязого. Починить-то сломанную дверь точно никак не получится.

С другой стороны, возвращения Долговязого можно не ждать. И ночи можно не ждать — если нырнуть сразу, пока отставник еще попивает чаек или отдает распоряжения Майку, то он спохватится, когда уже будет поздно. Ему просто не на чем нас будет догнать, поскольку через восемь минут после погружения мы войдем в шлюз «Валерки», а еще через пять минут стартуем на «Манте». Такой ход, дерзкий и неожиданный, очень мне импонировал. Собравшись с духом, я отступил на пару шагов и шарахнул плечом в дверь.

Пластик косяка с треском лопнул, освобождая магнитный запор, и я влетел в каюту, еле удержавшись на ногах. Мне показалось, что шум от вторжения разлетелся по всему кораблю. Хотя это было бредом, конечно — гул турбин заглушал все.

Гарнитура и перчатка для связи с монитором радиомаяка нашлась в ящике под кроватью. Я порылся еще, пытаясь найти баночки с защитным гелем, но отыскать их не сумел. Тех трофеев, которые удалось добыть, нам с Молчуньей хватит для погружения, а все остальное — комфорт. Сейчас нельзя тратить на него драгоценное время.