Чери Прист: Дредноут

Почему рядовой припрятал их в наволочку, загадка невелика: даже в таком надежном месте, как Робертсоновский госпиталь, мелкие — и блестящие — ценные вещицы пропадали из укромных местечек с удручающей регулярностью. А что он забыл о часах, так это и немудрено: пуля, что угодила ему в лоб, видно, счастливая, поскольку солдатик выжил, но временами у него в голове все путалось. И вот сегодня утром как раз выдался такой случай. С первым звонком, извещающим о завтраке, вопреки строгим приказам капитана Салли, рядовой Мортон встал с постели и двинулся в столовую, существовавшую только в его поврежденном пулей мозгу. К тому времени как рядового изловили и отправили обратно в койку, туда, куда ему еда, собственно, и доставлялась, когда у него хватало терпения дождаться этого — и нет чтоб «спасибо» сказал, — в палату уже заходил кто-то из младших медсестер и поменял постельное белье — все без исключения.

Часов никто не заметил, а пропасть такой мелочи — проще простого.

Так что сестра Линч спустилась в пекло больничного подвала и теперь с сознанием долга безропотно и тщательно рылась в белье, испачканном ранеными сальными головами, сопливыми носами и слезящимися глазами, в надежде, что рядовой Хью Мортон либо воссоединится с утраченным сокровищем, либо в долгой разлуке вовсе забудет о нем.

Наверху кто-то крикнул:

— Мерси!

А внизу, в больничном подвале, Винита Линч сделала глубокий вдох и медленно — медленно выпустила воздух сквозь стиснутые зубы.

— Мерси! Мерси, поднимись сюда, пожалуйста!

Да-да, именно так они повадились звать ее — то ли из-за какой-то ошибки в бумагах, то ли недослышав, то ли просто оттого, что прикованным к кроватям мужчинам легче запомнить привычное слово, чем окликать сестру данным ей при рождении именем. [1] Mercy — женское имя, но само слово переводится как «милосердие», «сострадание».

— Мерси!

На этот раз — громче и настойчивее, а надрывается ведь капитан Салли собственной персоной где-то на первом этаже. Судя по голосу капитана Салли, намерения у нее серьезные; но, опять-таки, у капитана Салли всегда серьезные намерения, потому-то она и капитан.

Медсестра вскинула голову так, чтобы голос ее полетел вверх по лестнице, и закричала:

— Иду! — однако продолжила ворошить белье, потому что ноготь ее большого пальца задел что-то твердое. И если она сумеет зацепить средним пальцем гладкий железный кругляк часов — да, это должны быть именно они, — то задержится всего на секунду. — Я иду! — повторила она еще громче, выгадывая лишние мгновения, хотя нового зова не последовало.

Ну наконец-то! Пальцы сомкнулись на механизме величиной с ладонь, тикающем и неповрежденном, и выдернули его из хлопчатобумажных складок, а заодно и из лохани. Часы холодили ладонь и были тяжелее, чем казались, — не слишком дорогие, но покрытые вмятинами, заработанными за долгую жизнь безупречного служения.

— Нашла, — пробормотала она сама себе и сунула часы в карман передника на временное хранение.

— Мерси! — Теперь зовущий голос звучал нетерпеливо.

— Я же сказала — иду! — ответила она и, приподняв подол юбки, ринулась вверх по лестнице, ведущей в коридор за кухней, не столь изящно, как пристало бы леди, зато быстро. Бочком-бочком протиснулась мимо санитарок, какого-то врача и трех пожилых женщин, нанятых для штопки и починки белья, но в основном болтающих и пререкающихся друг с дружкой. Ненадолго путь ей преградил один из выздоравливающих мужчин, тащивший корзину с перевязочным материалом — бинтами и всем таким прочим; они исполнили короткий и неуклюжий танец, дергаясь взад и вперед в попытке пропустить один другого, пока медсестра наконец не ринулась напролом с извинениями. Однако, если он и ответил, она не слышала, поскольку прямо впереди уже открывалась центральная палата.

Запыхавшаяся и раскрасневшаяся Мерси влетела туда и остановилась, пытаясь отдышаться. Она сжимала сквозь ткань фартука карманные часы и высматривала капитана Салли среди моря лежащих на койках тел различной степени недомогания и поправки.

Здесь было пятнадцать рядов по восемь коек в каждом. В эту палату раненые поступали, здесь их сортировали, и здесь же лежали выздоравливающие. Рассчитана она была разве что на две трети от такого количества, так что проходы между рядами пришлось сузить практически до полной непроходимости, но от ворот поворот тут никому не давали. Капитан Салли говорила, что, даже если придется зашивать раны стоя, а перевязки делать в чулане, они примут каждого мальчика-конфедерата, [2] Сторонник южных штатов в 1861–1865 гг. доставленного к ним с поля боя.