Джек Вэнс - Вист - Аластор 1716

Коммодор поднялся из-за стола и вышел из салона. Четыре заговорщика продолжали неподвижно стоять, не проявляя ни малейшего желания обмениваться сантиментами какого бы то ни было рода.

Барабанщик выступил вперед и произвел несколько тремоло нарастающей громкости, в угрожающе нарастающем темпе. Судебные исполнители повели четырех арестантов обратно вдоль салона. Глаза Эстебана бегали, как если бы он был на грани отчаянного срыва. Но пристав спокойно держал его за локоть, заставляя идти наравне с остальными. Неожиданно взор Эстебана на чем-то сосредоточился. Он резко остановился и ткнул указательным пальцем в сторону:

— Вот он стоит! Джантифф! Исчадие ада! Из-за него мы потерпели фиаско! Только из-за него!

Скорлетта, Сарп и Шубарт повернули головы и впились глазами в лицо Джантиффа. Джантифф холодно наблюдал за ними.

Исполнители подтолкнули арестованных под локти — процессия двинулась дальше под аккомпанемент барабанной дроби.

Джантифф отвернулся — и обнаружил, что рядом стоит Шерматц.

— Теперь события будут разворачиваться в предписанном порядке, нам с тобой здесь уже нечего делать, — сказал тот. — Пойдем! Капитан предоставил нам комфортабельные номера, и какое-то время мы сможем отдохнуть, не ожидая внезапных катастроф и не вспоминая о гнетущих обязанностях.

Лифт поднял их в обширное круглое помещение под прозрачным куполом. Джантифф остановился на пороге, ошеломленный роскошью, превосходившей все его прежние представления. Риль Шерматц не мог не рассмеяться. Вежливо поддерживая гостя под локоть, он жестом предложил устраиваться поудобнее:

— Обстановка, пожалуй, пышновата. Но ты быстро ко всему приспосабливаешься и скоро найдешь в ней определенные достоинства. В частности, отсюда открывается великолепный вид — особенно когда «Зиаспрайде» набирает крейсерскую скорость и звезды беззвучно проплывают мимо.

Они уселись на диваны, обитые бордовым бархатом. Осторожно раздвинув шторы, из алькова выступил стюард, предложивший поднос с напитками. Джантифф взял бокал, вырезанный из цельного топаза, и пригубил вино, любуясь на игру света в рубиновой жидкости на дне кристалла:

— На удивление приятное вино!

— Разумеется, это трилльский «Эгис». Как видишь, на службе Коннатига мы позволяем себе время от времени маленькие удовольствия. Делу время, потехе час. Подчас бывает трудно, но в целом мы ведем не такую уж плохую жизнь. Опасности и удовольствия не позволяют нам скучать. Что может быть хуже однообразия?

— По правде говоря, сейчас я не отказался бы от некоторого однообразия, — возразил Джантифф. — Я онемел от потрясений и впечатлений. И все же, одна неотступная мысль не дает мне покоя. Может быть, конечно, об этом не стоит вспоминать. Тем не менее…

Джантифф замялся и замолчал.

Шерматц на минуту задумался:

— Я сделал необходимые приготовления. Завтра твое зрение будет полностью восстановлено — ты будешь видеть лучше, чем когда-либо. Примерно через неделю «Зиаспрайде» покинет Вист и возьмет курс на Файярион. Зак неподалеку, и тебя доставят к порогу родительского дома. Впрочем, ты заслуживаешь более торжественного возвращения — «Зиаспрайде» зависнет над Фрайнессом, и к твоему дому опустится персональный бот.

— В этом нет никакой необходимости, — осторожно, чтобы не обидеть собеседника, защищался Джантифф.

— Необходимости нет, но тебе не придется самому добираться домой с космодрома. Так и сделаем. А по пути, само собой, ты можешь пользоваться этими апартаментами.

— А вы? Почему бы вам не приехать к нам в Ивовые Плетни? Мои родители и сестры вам очень обрадуются, а вы сможете отдохнуть в тишине и покое на нашей плавучей даче, в тростниках на берегу Шардского моря.

— Заманчивая перспектива, — вздохнул Шерматц. — К моему великому отвращению, однако, я обязан оставаться в Унцибале и содействовать формированию нового аррабинского правительства. По всей видимости, еще несколько десятилетий Аррабусом будут править курсары — благоразумно не выставляя себя напоказ, но постепенно проводя реформы до тех пор, пока у аррабинов снова не появятся какие-то нравственные устои и воля к жизни. В настоящее время они слишком привыкли к городскому существованию и разучились самостоятельно принимать решения. Каждый изолирован — каждый страдает от одиночества, затерявшись в бесчисленной толпе. Оторванный от действительности, житель метрополиса руководствуется лишь абстрактными представлениями, удовлетворяясь эмоциональными заменителями. Мучимый инстинктивными побуждениями, он украшает, как может, свое убогое жилище в многоэтажном доме, чтобы придать ему хоть какую-нибудь индивидуальность. Аррабины заслуживают лучшего — любое живое существо заслуживает лучшего. Общежития Аррабуса будут снесены, и людям придется переселиться в северные и южные Потусторонние леса. Там они перестанут быть толпой и получат возможность вести полноценное существование.