Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1995 № 2

— Как ты думаешь, — обратился я к Холкрофту, — могут ли паразиты каким-то образом использовать энергию Луны, чтобы вмешиваться в наше сознание?

Но Холкрофт знал об этом не больше остальных.

И все же одно оставалось очевидным: необходимо выяснить, можем ли мы вырваться за пределы их навязчивого влияния. Если Холкрофт прав и Луна действительно служит передатчиком для приемника-Земли, то нам надо уйти из зоны влияния их обеих. Значит, мы должны изменить курс и отклониться от Луны примерно на десять тысяч миль.

Я радировал полковнику Мэйси в Аннаполис и объяснил, что мы собираемся изменить маршрут в сторону открытого космоса и попробуем занять позицию между Юпитером и Сатурном. Мэйси согласился: топлива у нас было еще на две недели, а, значит, мы можем рискнуть пройти еще три четверти миллиона миль, пока надо будет поворачивать обратно. Знай он о нашем плане заранее, мог бы загрузить топлива столько, что хватит на полпути до Марса. На это полезное замечание я ответил, что полмиллиона миль от Земли нам вполне хватит — это вдвое больше расстояния от Луны до Земли.

Следуя инструкции Мэйси, я перепрограммировал бортовых роботов и вместе с остальными отправился ужинать.

Мы оставляли Луну в стороне и входили в пространство, где ни разу не появлялись люди, за исключением злополучной команды корабля «Проклис». Земные тревоги Постепенно отступали — так улетучиваются деловые заботы в первый день отпуска.

В ту ночь впервые за несколько недель я заснул безмятежным сном.

Я проснулся и взглянул на часы: половина восьмого. Попытался вспомнить, откуда пришло это чувство радости. Может, сон приснился приятный? Но я обычно не запоминаю снов. Я встал, подошел к иллюминатору — Луна превратилась в огромный полумесяц, на котором хорошо просматривались горы. А там, за Луной, виднелся зеленовато-голубой серп Земли, который напоминал огромное солнце. До нее теперь почти четверть миллиона миль. Солнце казалось ослепительно белым, словно готовое взорваться, а звезды стали в несколько раз крупнее, чем мы видим их с Земли.

Я закрыл глаза и начал погружение в себя. Хотя подсознание все еще было возбуждено, по сравнению со вчерашним днем там стало поспокойней. Конечно же, всему виной была Луна, и теперь ее власть ослабевала. Я ощутил чувство тишины и свободы, словно оправился после долгой болезни.

Разбудив Райха и Холкрофта, я заметил, что они тоже выглядели такими отдохнувшими и счастливыми, какими их не приходилось видеть уже давно. Они ощущали ту же внутреннюю свободу. Мы почти не говорили друг с другом, но нас объединяла надежда.

В тот день ничего особенного не произошло. Мы просто сидели, разглядывали уменьшавшуюся Луну и наслаждались новыми ощущениями. Наверное, это был самый насыщенный день в моей жизни, но я почти ничего не могу рассказать о нем.

И тогда возникла проблема речевой коммуникации. Слова потеряли способность передавать неизведанные ощущения. Можно лишь передать это чувство в сравнении: представьте себе страну карликов, которые пользуются разными словами для описания размера, — крупный, большой, огромный, гигантский и так далее. А когда они хотят рассказать о чем-то невообразимо большем, то говорят: «огромный, словно человек». Интересно, что произойдет, если одного из них подхватит орел и поднимется над Эверестом? Какими словами опишет карлик гору, против которой человек выглядит козявкой?

Так было и со мной. Нельзя сказать, что слов у меня не было вообще. Если постараться и потратить время, описать можно все, что угодно. Просто надо расширять границы своего словарного запаса.

Но тогда это было нереально. Чтобы дать адекватное описание того, что с нами произошло в последующие десять дней, пришлось бы писать длинную-предлинную книгу, состоящую из одних сравнений. Попробую сделать все возможное при помощи доступных мне слов и образов.

Итак, в первый же день стало ясно, что с нами произошло: мы вышли из зоны влияния паразитов.

Конечно, они все еще находились в моем сознании — достаточно было закрыть глаза, погрузиться в себя, и я их чувствовал ниже уровня «детской». Там я по-прежнему не мог их настигнуть, зато я чувствовал их панику. Им совсем не доставляло удовольствия оказаться за полмиллиона миль от Земли, и чем больше увеличивалось это расстояние, тем сильнее росла их паника. Тогда-то я понял, что сообразительностью эти существа похвастать не могут. Будь у них мало-мальская логика, они бы догадались, что мы непременно вернемся на Землю в течение двух недель, и запросто могли бы продержаться это время. Но их полностью охватил иррациональный ужас, какой испытывают дети, когда покидают дом. Они слишком долго находились на Земле и привыкли там купаться в плотной субстанции человеческой энергии жизни, легко перескакивая от одного «донора» к другому, — для них всегда существовал широкий выбор жертв. Теперь же ментальная пуповина, связывающая их с Землей, растягивалась и слабела. И это их по-настоящему испугало.