Маркоша - Пазл

Не было взрывов и адского пламени аннигиляции, просто несколько могучих крейсеров превратились в облака обломков, в облака мусора, тут же исчезнувшего.

Флот поднялся выше и перестроился, готовясь то ли к бегству, то ли к решающему штурму.

Баклану стало любопытно, кто же подложил громадному флоту свинью. Покрутив знакомые по другим экранам верньеры, он присмотрелся к месту, откуда вылетел заряд, уничтоживший крейсера. Корабли тем временем начали палить по планете.

А от избежавших мести фиолетового поля отделились несколько то ли торпед, то ли бомб и понеслись к планете. Корабли вели беглый огонь, по тому месту, которое он пытался рассмотреть. Конечно, с расстояния намного больше того, с какого они перед этим расстреливали планету, результат был совсем другим. Но сейчас работали орудия главного калибра линкоров. На поверхности планеты был ад. Адское пламя, дым, стоял, как и положено в аду, режущий глаза запах серы (так казалось Баклану), все горело, сплошными потоками лилась лава, огромные куски тверди плавали в ней, и когда залп линкора попадал в твердь, куски скал подбрасывало вверх, они падали вниз поднимая огромные огненные волны, и эти жуткие волны сметали все. Некоторые залпы попадали в многотонные куски породы, подброшенные предыдущими выстрелами, порода мгновенно испарялась, огонь и ударные волны безумствовали над несчастной планетой.

Баклан заметил что-то искусственное. Странно, но с первого взгляда было понятно, что вот это ковчегообразное и сараеподобное было звездолетом, хотя и не боевым, но все же космическим кораблем.

Баклану стало понятно куда палит, как в копеечку, целая эскадра. Странно, но входной люк, больше напоминавший бронированную аппарель дредноута или подвесной мост старинной крепости, был открыт. Несмотря на универсальность законов аэродинамики, по внешнему виду корабля-ковчега, по некоторым деталям его корпуса видно, что он построен живыми существами, настолько отличающимися от людей или уже виденных Бакланом рас, насколько он сам отличался от кораблей на орбите. Броняшка на одном - единственном иллюминаторе была поднята, и внутри уютно горел неяркий свет.

Рядом с дверью было что-то написано, но дым и огонь мешали Баклану прочитать короткое слово. Когда в сплошном дыму случилась прореха, он прочитал надпись, - ФУНТ, но в тот же миг по скале, рядом с которой стоял ковчег ударили сразу несколько зарядов, её подбросило вверх и она рухнула, накрыв корабль. Баклан закричал.

Потом он не вспомнил бы, что кричал. Он брызгал слюной, рвал на себе волосы и бросался на стены. Он матерился, рычал как раненый зверь, бил по экрану.

Его свирепая, животная ярость не могла найти выход. Он орал - Фунт, Фунт, за что, КОЗЛЫ?! ДРАНЫЕ, ВОНЮЧИЕ КОЗЛЫ! И это было самым безобидным из того, что он изливал окружающим его стенам и совсем непричастному к происходящему на далекой планете музею. Багровый, весь в крупных каплях пота, соплях и слезах он стоял перед экраном проклятого телевизора. - Зачем, суки, зачем?

- Человека интересует судьба экипажа этого звездного ковчега? - это музей, правильным, хорошо поставленным дикторским голосом.

С ненавистью ко всему окружающему и ехидным сарказмом:

- Да, меня очень интересует судьба того из экипажа этого корабля, кого звали Фунт.

- Человека с планеты Земля по имени Алоиз Фунт?

Да, да, наверное, Алоиза, да Фунта!

А ведь он только сейчас узнал имя погибшего товарища!

Всё Фунт, да Фунт! А он же - Алоиз! И представил маленького и беззащитного, ставшего в последнее время таким родным, Фунта.

Музей не мог дышать, но именно на выдохе, с облегчением и тихо - Его спасли.

!!!

Баклан впервые в жизни почувствовал слова кожей, телом, как сильный порыв ветра, как сквозняк, как первые, большие и холодные капли ливня.

Радости и торжества не было.

Спина, живот и ладони, он весь покрылся липким и холодным потом, колени стали ватными, и он где стоял, там же и опустился на прохладный, полированный каменный пол. - Отходняк !

- Мне бы выпить, что ли, музей? Было это сказано таким жалостливым и канючливым голосом, что дрогнуло бы и каменное сердце.

Появился тот же приноситель зажигалок с подносом, и большим, полным стаканом

чего-то. От приносителя исходили осязаемые, плотные волны сочувствия и участия.

Что-то оказалось неплохим коньяком, тут же на подносе была маленькая гильотинка и красивая ароматная сигара, которую он, после очередного глотка, закурил с огромным удовольствием.