Валерий Акимов - Пазл без рисунка

Поют о Солнцах дети Солнца, отыскивают в очах друг у друга солнечные знаки безвременья и называют жизнью эти поиски светов

(Андрей Белый)

После просьбы Вали рассказать что-нибудь о себе я замялся, потому что рассказывать было нечего. Я собрался рассказать о тебе, но оставил это, и сказал, что, вот, закончил школу, приехал сюда поступать. Валя ответила, что я очень закрытый человек и что ей интересно, каков я за всеми этими заградительными завесами, что скрывают меня от мира. Я было ответил, что я целиком заградительная завеса, хранящая абсолютную пустоту, но смолчал. Я чувствовал исходящее от Вали загадочное притяжение, и мне становилось страшно – только не получалось вникнуть в причину страха. Кто она, откуда взялась? После всех речей о дальних островах бессознательного и Атмане я думал, что Валя видит меня насквозь, а её слова про «заградительные завесы» – просто баловство. Мною стремились завладеть силы, над которыми у меня отсутствовал какой-либо контроль и олицетворением которых являлась Валя. Мне хотелось поскорее вернуться в своё поднебесное царство, но стоило вспомнить, что царство сие возведено не моими руками, как, впрочем, и моя жизнь, тут же наступало разочарование – кукла и есть сама брошенность; это тело, покинутое духом; более не одушевлённая плоть. Лески – только имитация высшего начала; живая кукла – это бессмыслица.

Кукла – лицо самой смерти, символ запустения, она выражает лишь чью-то волю; моя суть заключена в правящих мною нитях.

Чай закончился.

Я размышлял о том, что не существую.

Как на вокзале.

Пластиковые стаканчики. Непереводимые наречия. Антрополог, наткнувшийся в джунглях на первобытное племя, так сказал об их языке: «они шумят». Сам он при этом удивился, как удалось ему выразить собственную мысль; антрополог засомневался в собственном языке. «Я тоже произвожу шум, – подумал он. – Они не понимают меня. Они думают, я из другого племени, размеры которого немногим меньше земного шара. Они думают, что я с другого берега реки; или что я пришёл сюда из-за лесов или из-за гор; они даже не знают, что такое континент. Я – это другое племя. Я – шум». Племя без рода, без идола; племя, которое никакой бог не вынимал из своего чрева, которое не было выблевано никаким архаическим животным, которое не произросло из особо редкого чёрнозёма; короче, никчёмное и неуместное племя, племя раздора, племя хаоса, племя сумятиц и междуусобиц, ибо происхождение его – это его же гибель, и только шум слышится, только шум. Страшное лицо кассирши. Страшное потому, что столовая с её типичным и, каким бы это утверждение ни казалось противоречивым, незабываемым дизайном интерьера, никак не располагает к красоте, хотя, если подумать, уродство и красота – это два имени одного и того же эффекта отчуждения; руки сами собой протягивают мелочь и забирают стаканчик с чаем. Бу-бу-бу. Ничего не слышно. Ор, смех. Это не школа, где столовка во время уроков пуста. В данном случае племя – это племена, как знак бесконечности – это бесконечность, а шум – одно-единственное слово, обозначающее несчислимое множество голосов и звуков, каждый из которых сливается с другими в нечленораздельную волну, что непрестанно перекатывается в пределах белых стен. Ходили слухи опять шумшумшум , что антрополог тот сошёл с ума; его нашли в каком-то лагере, где он валялся в лихорадочном припадке и всё пытался что-то произнести; бедняга, он перестал верить в язык, а вместе с ним – в саму идею коммуникации; никто нас не понимает; мы никого не понимаем; я никого не понимаю. Свободный столик. Неуютно и немного тоскливо. За спиной идёт оживлённое обсуждение предстоящей пересдачи политической истории. Следующая пара через полчаса. Русский язык и культура речи. Кристина отпила чай. Это же смешно! Зачем в универе нужен русский язык? Я всю жизнь говорю на этом языке, однако, что может послужить подтверждением лингвистической идентичности? Младенец лишь повторяет за родителями, те в свою очередь радостно восклицают: он говорит! Язык – это привычка, и как любая привычка, возникает он неизвестно откуда, продолжая, тем не менее, организовывать существование отдельной человеческой особи. Наступает время, когда ребёнок понимает, что у него есть тело; он начинает изучать его, он узнаёт, что одно тело может совокупляться с другим; скоро тело прочно заселяется в сознании