Дмитрий Сергеев - Завещание каменного века

Для чего он нужен? Больше всего круг походил на зеркало. Я внимательно оглядел его, что-то насторожило меня невольно показалось ненормальным. Да, вот что. Гладкая, сверкающая поверхность диска ничего не отражала. Зеркалом он никак не мог служить. Нас с Эвой для него не существовало. - Ничего опасного, - сказал я и прикоснулся к диску. Мгновенная боль ожога пронзила меня. Под нами что-то заскрежетало печально и глухо. Диска не стало. Он никуда не вдвинулся, не задернулся - его не. стало. Я изумленно посмотрел на свою руку: следов ожога не было видно. - Ой! - вскрикнула Эва и судорожно ухватилась за меня. Пол под ногами, выложенный массивными бетонными плитами, заколебался, взбугрился неровной зыбью. Я поднял Эву на руки и хотел бежать. Ноги не слушались - пол ускользал из-под них. Стен тоже не стало. Вернее, они были обозначены одной световой зыбью, почти как на Земтере. Впрочем, продолжалось это недолго: вскоре все вокруг нас снова материализовалось. Только находились мы теперь уже не в прежней пятиугольной комнате, а в просторном зале без окон. С потолка лился успокаивающий мягкий свет, по-лунному нечеткий. Я все еще держал Эву на руках. Она сплела пальцы у меня на шее, хватка у нее была - как у тонущей. В дальнем конце зала что-то зашевелилось. Черный рукав - не то змея, не то пожарная кишка - извиваясь, подползал к нам. Почему-то я не испугался этого удава Он приблизился и я разглядел большой синий глаз, похожий на кристалл льда. Черный шланг изогнулся, как тело кобры, - синий объектив поднялся вровень с моим лицом. - Кто вы? - ниоткуда раздался голос на языке мальчишки и Виктора. У меня начали отекать руки, я опустил Эву на пол. Она спряталась за мою спину, выглядывая из-за плеча. Я слышал ее прерывистое дыхание, ее волосы щекотали мне ухо. - Мы люди, - сказал я в пустоту зала. - Да - люди, - признал тот же голос, как будто с неохотой. - Вижу: люди. - А ты?.. - Кто ты? - спросил я. - Машина. Я так страдала, ожидая вас. Жалоба прозвучала комедийно, как пародия на человеческое чувство, хотя в скрипучем машинном голосе слышалась искренность. Эва, напуганная исходящим невесть откуда голосом, спрятала лицо за мою спину. - Почему она боится? - спросила Машина. - Она впервые здесь. Тут очень пусто и глухо. - Я поймал себя на том. что невольно стараюсь говорить таким же бесстрастным и ровным голосом, как Машина. - Откуда вы появились? Неосознанная мысль удержала меня от того, чтобы сказать правду. - Мы можем появляться когда угодно. - Это я знаю. Ледяной глаз чуть не вплотную придвинулся ко мне. Едва уловимый звук наполнил зал. Сонная апатия начала заволакивать сознание. Еще немного - и я бы заснул.

- Нельзя слать! Бежим! Это выкрикнула Эва. Я очнулся. Эва трясла меня за плечи. До сознания отчетливо дошла мысль: нужно бежать отсюда! - Отодвинь от меня свой окуляр! - потребовал я. Машина повиновалась. - Перестань жужжать! Наступила тишина. - Почему вы так долго не приходили? Я измучилась ждать,-произнесла Машина, и опять в ее неживом голосе прозвучал театральный надрыв. - Мы не могли раньше. - У вас всегда были тайны от меня: я не знала, куда вы исчезаете и откуда появляетесь вновь. Вы скрывали от меня многое. Меня пожалел только один мальчик... - Мальчик!.. Я прикусил язык. Смутная догадка промелькнула у меня. Я оглянулся, ища выхода. Голые стены, серый бетон без малейшего зазора. Страх - безотчетный, непереносимый страх вселенских масштабов - выпотрошил из меня остатки уверенности. - Нам пора. Мы скоро вернемся, - пообещал я. Моему голосу не хватило искренности. Машина усомнилась: - Скоро?.. Не вздумайте обмануть меня. Я слишком долго ждала. Мне необходимо общение. - Придем, - заверил я и наугад шагнул подальше от гипнотизирующего объектива. Эва крепко держала меня за руку. И странно, теперь в ее цепких пальцах стало больше твердости, и это успокаивало меня. А ведь совсем недавно мне приходилось подбадривать ее. Долго, нестерпимо долго мы шагали прямо на неприступную стену. Когда до нее осталось не больше полутора метров, мне почудилось - бетонные глыбы чуть сдвинулись, образовался крохотный зазор, щелка, в которую можно просунуть разве что лезвие бритвы. Еще шаг - щель увеличилась. Еще створы распахнулись на ширину дорожной колеи. Мы очутились в той же комнате. Диск светился по-прежнему холодным блеском металла. Необъяснимое свойство ничего не отражать не давало мне покоя, невольно тянуло вновь потрогать металл рукою. Но теперь я уже знал, чем это грозит. Эва говорила, что и ей хотелось притронуться к диску... Впрочем, это понятно, по той же причине, что и мне: не видишь своего отражения, и это вызывает недоумение. Хочется проверить: почему так? Машина учла психологию человека. - Паук! - воскликнул я, вспомнив, как встретился с Эвой. - Что нужно было от тебя пауку? - Не знаю. Он загораживал коридор, не давал мне пройти. И все время смотрел на меня. Я убежала от него сюда. Я пытался разобраться, что же насторожило меня в этой истории. То, что на Карсте установлен машинный мозговой центр, управляющий всей системой обслуживания, не удивительно. И пауки-роботы находятся в подчинении общего центра. В Машину должна быть заложена программа, не позволяющая ей причинить вред человеку. Однако я видел паука, который нарочно упустил моих ночных хвостатых визитеров. И этот робот, о котором говорит Эва... Но зачем же понадобилось ограждать барьерами хранилище? Выходит, какая-то опасность все же возможна? Значит, хотя Машина пока ничего худого не сделала, в ее программе могли образоваться потенциальные возможности причинить нам вред. А виновен в этом мальчишка... Лучше всего, пока целы, поскорее сматывать отсюда удочки, - так подсказывал здравый смысл. Но я отлично знал, что не оставлю астероид, пока не разгадаю и этой тайны. Время было обеденное, и я торопился скорее возвратиться в каминный зал. Никто, кроме меня, не сможет заказать пищу. Я подумал: нужно будет распорядиться, чтобы робот подавал еду в определенные часы, не дожидаясь приказа. Мало ли что может случиться со мной? Не оставаться же остальным голодными. И еще необходимо было предупредить всех: отлучаться опасно. В каминном зале выяснилось, что не хватает Герия. - Наверное, спит, - подсказала Эва. - Он очень помногу спит. Я вышел в коридор забрать тележку с блюдами. Чьи-то шаги послышались за поворотом. Они были четкими, размеренными, нисколько не напоминали шлепанье паучьих лап. Из-за поворота вышел Герий. Он шагал посредине коридора. Его походка была идиотски правильной и ровной, как у марширующего гвардейца. Или у автомата. Похоже, ом спал на ходу, хотя глаза были раскрыты. Я невольно уступил ему дорогу и хотел откатить тележку, но он сам вовремя обошел ее стороной, даже не взглянув на нее. Когда я вкатил тележку в зал, Герий находился у двери в хранилище. Его квадратные плечи я видел лишь долю секунды - дверь раскрылась и пропустила его. - Что с ним? Объяснить никто не мог, Сели обедать. Нужно будет присмотреть за Герием. Правда, пока он находится в хранилище, ему ничто не угрожает, "Ему ничто не угрожает... Пока он в хранилище... В хранилище!" пронеслось в мыслях. Страшное подозрение мелькнуло у меня. Я сорвался с места и побежал за Герием. Издали я увидел, что входной люк главного пульта распахнут. Металлический скрежет и незнакомый сомнамбулический гопос доносились изнутри. Заглянув, увидел там Герия. Он разговаривал сам с собой. - Цапфы и крючья, блок 16 Ц, - произнес он. Я чуть не вскрикнул от удивления: Герий разговаривал на языке Виктора и мальчишки! - Что ты здесь делаешь? Он не услышал вопроса. Я вообще не существовал для него сейчас. Невидящими остекленевшими глазами он как будто смотрел сквозь меня и продолжал бормотать: - Реле и банки под индексом 754 соединить с кляпфами одиннадцать и тринадцать... В руках у него был металлический шар размером чуть больше футбольного мяча. Несколько гибких проводников уже соединяли этот шар с системами неподвижных блоков главного пульта.