Сара Кроссан - Побег в Секвойю

Квинн встает.

— Не получается, Беа. Нам нужно выбираться отсюда. — Он не понимает: Олд Ватсон спас меня тогда, когда я сама уже потеряла волю к жизни. Я не оставлю его тут лежать.

— Еще одна попытка, — говорю я и кладу свои руки на грудь Олда Ватсона. Я делаю массаж сердца как по учебнику, один к тридцати. Квинн снова опускается на колени и дует ему в рот, наполняя его кислородом.

И это срабатывает! Олд Ватсон начинает дышать. Я убираю оставшиеся пряди волос, упавшие ему на глаза, и он поднимает веки.

— Ничего не говори, — говорю я и помогаю ему встать.

Я бросаю Квинну ключи.

— Остальные камеры.

— Ты справишься? — спрашивает он.

— Да, — говорю я. — Конечно, я справлюсь.

Беа, Олд Ватсон, около тридцати мятежников и я убегаем из здания суда. Улица полна испуганных, в панике снующих вокруг, второсортных, в большинстве своем вооруженных. Парень моего возраста пробегает мимо меня, но я останавливаю его.

— Что здесь случилось?

— Эти сволочи откачали кислород в квартирах зоны 3. — Он вырывается и бежит дальше. Из громкоговорителей доносится автоматически повторяющееся раз за разом сообщение. "План по рационированию воздуха, этап 3 в действии. Просим Премиум не покидать своих домов. План по рационированию воздуха, этап 3 в действии. Просим Премиум не покидать своих домов".

Мы обмениваемся нервными взглядами, когда отец Сайласа, Гидеон, обращается ко мне.

— Нам нужны кислородные баллоны.

— Туда, — говорю я.

— Куда мы направляемся? — Он идет в ногу со мной.

— В научно-исследовательскую лабораторию.

Мы спешим вверх по улице, которая стремительно пустеет, потому что все больше второсортных пытаются, перелезая через заборы и высокие стены, проникнуть в дома первосортных. Царит сущий хаос: выбиваются стекла, раздаются выстрелы. Я притормаживаю.

— Мои братья, — говорю я.

Гидеон качает головой.

— Сейчас нет времени.

— Я заберу их, — решительно говорю я.

— Хорошо. Встретимся через час на границе. Дай мне ключи, я сам найду баллоны, — отвечает Гидеон. Я бросаю ему связку.

— А что с Джаз? — спрашивает Олд Ватсон. Хотя он стоит рядом со мной, такое ощущение, что его голос слышится откуда-то издалека. Он выглядит намного бледнее и дряхлее, чем несколько дней назад. Он не создан для таких акций. Но опять же, кто из нас создан для них?

— Больница недалеко. Я заберу ее, — говорит Беа, собираясь броситься бежать. Но я хватаю ее за плечи.

— Мы снова собираемся все делать в одиночку? — сетую я. Этого не было в планах. В планах было найти Беа и больше никогда не выпускать ее из глаз.

Она улыбается.

— Некоторые вещи важнее нас самих, — говорит она, и я целую ее. Миллионы вещей могут быть важнее нас, но мне ничего не приходит в голову, что могло бы быть важнее нее. — Через час на границе, — повторяет она.

Второсортные, вооруженные разбитыми бутылками и чугунными трубами, пробиваются на мою улицу. Я несусь мимо них вверх, к нашему дому. Мои братья и мать сидят перед телевизором и смотрят новости, где показывают взрывы и вздымающиеся клубы пыли.

Леннон смотрит на меня и кивает. Кейн делает то же самое. Одновременно поняв, что меня вообще-то здесь быть не должно, они вскакивают с места и бросаются ко мне.

— Квинн, неужели это ты? — спрашивает Кейн. Он по-боксерски толкает меня в бок. Моя мать оборачивается тоже. От удивления у нее отпала челюсть.

— Я же тебе говорил, что он жив, — говорит Леннон. Я целую его в лоб, а Кейна прижимаю к себе. Мне их так не хватало.

Моя мать идет ко мне, переваливаясь с боку на бок, опираясь на спинку дивана.

— Мы уходим,— говорю я.

— О, Квинн, мой любимец. — Она обхватывает мою руку, но ее глаза ничего не выражают.

— У нас есть две минуты, до того как сюда ворвутся второсортные, — говорю я. На улице что-то взрывается, и моя мать испуганно вскакивает. Скорее всего, только одна минута. — Вперед!

Моя мать покровительственно улыбается.

— Мы здесь в безопасности. Не переживай за нас. — Она пытается оторвать от меня близнецов, но они еще сильнее цепляются за меня. Не то, чтобы им было лучше со мной, чем с ней, но если они пойдут со мной, то мне, по крайней мере, удалось бы их спасти.

— Они пойдут со мной, — говорю я. — Никаких дискуссий. Ты пойдешь с нами? — Я не хочу, чтобы она умерла, все-таки она моя мать.

— Ты вообще понимаешь, что ты натворил? Твой отец сам не свой, с тех пор как ты... — Большим и указательным пальцами она надавливает на веки, лихорадочно дышит и держится за живот.