Сара Кроссан - Побег в Секвойю

Улица больше похожа на холмистую полосу, а за ней нет ничего, кроме как обычного серого щебня и полностью разрушенных зданий , последний из которых с трудом держит две стены.

- Прими мой совет: ты больше не должен действовать против своих принципов, никогда, - говорит Джад. - Тогда ты покончишь со всей этой ложью и смертью.

И не дожидаясь моего ответа, он захлопывает дверь, заводит мотор и исчезает.

Я сажусь на корточки рядом с Джаз и кладу руку на ее лоб. Она вся горит от температуры. Шарф, который я обмотала вокруг ее ноги, полностью промок.

Я развязываю его и осматриваю рану. Вокруг разреза кожа желтоватая, и от вони мне становится плохо.

Если так пойдет дальше, она скоро умрет от кровотечения, а если этого не произойдет, то она умрет от инфекции в ране.

- Сделай так, чтобы боль ушла, пожалуйста, - она так разочаровано просит, что я хочу забрать ее боль, но я не могу ничего сделать, кроме как держать ее за руку.

Я смотрю на эскалатор и спрашиваю себя, есть ли наверху аптека.

- Я скоро вернусь, - я подпрыгиваю вместе с рюкзаком.

Я смогу прочистить рану и остановить кровотечение, но мне нужно определенные средства. И этого определенно может быть недостаточно.

- Пожалуйста, остаться здесь, - жалобно стонет она. - Беа!

- Только две минуты, - уверяю я ее и взбираюсь по эскалатору.

В заполненном солнечным светом зале я останавливаюсь и рассматриваю погаснувшие вывески, разбитые стеклянные двери и окна, ограбленные магазины, расписанные граффити таблички.

Пол одного из магазинов, которые не продавали ничего, кроме чулок и носок, полностью покрыт заплесневелым товаром, в магазине электроники валяются разбитые экраны и использованные батарейки.

В аптеке дела обстоят еще хуже. Трубочки, бутылки, коробочки и таблетки разных форм и расцветок покрывают пол.

Я прокладываю себе дорогу через мусор за стойку с кассовым аппаратом. Кончиком ботинка я переворачиваю валяющиеся на полу упаковки лекарств, надеясь найти хоть что-нибудь, но у успокоительных, болеутоляющих средств и антибиотиков уже прошли сроки годности.

Я замечаю маленький туристический комплект и маленькую бутылочку спирта, которые я запихиваю в рюкзак.

После аптеки я захожу в магазин, в витрине которого рекламируются экзотические продукты. Вероятно, можно приглушить боль алкоголем.

Я обшариваю каждую полку, отодвигаю помятые консервы и пустые банки для прохладительных напитков. Затем я ложусь на пол и проверяю, не могло ли что-нибудь закатиться.

Чувство поражения охватывает меня, и я уже хочу вернуться к Джаз, когда вижу дверь с перекошенной табличкой "Не входить. Только для работников фирмы".

Она пищит при нажатии, но поддается.

Заплесневелые картонные коробки сложены, как кубики для гигантских детей. Большинство из них пусты, но, наконец, я наталкиваюсь на шесть неприкосновенных коробок.

Я вытаскиваю одну и пытаюсь открыть, но она очень странно запечатана. Сейчас у меня нет времени рассматривать механизм, поэтому с силой бросаю ее через голову в складской шкаф.

Меня начинает шатать от запаха спирта. Я наливаю небольшое количество жидкости в руку, нюхаю и пробую на вкус кончиком языка.

Очевидно, пригодно для питья, но совсем не тот алкоголь, который я пила раньше.

Насыщенный, красный и горький. Я смотрю на этикетку. Malbec. Я как раз убираю находку в рюкзак, когда на вокзале раздается крик.

- Джаз? - я вылетаю из магазина.

Джаз извивается в бреду. Я вытаскиваю бутылочку из мешка, укладываю Джаз себе на руку и снимаю маску с ее рта.

- Вот, - говорю я, неловко наполняю руку красным алкоголем и вливаю ей в рот.

Она пьет глотками.

- Бее, - отворачивает она. - Что это?

-Лекарство, - она пьет дальше, и когда она совсем теряет сознание, я аккуратно опускаю ее на пол и снова закрепляю маску.

Алкоголь настолько успокоил ее, что я снова могу осмотреть ее ногу. Все очень плохо.

Так плохо, что мой замысел едва ли может начаться. Но что-то нужно делать.

Она вздрагивает.

- Закуси это, - говорю я, просовывая ей толстый кусок ткани под маску между зубами.

Затем я разворачиваю мои находки на каменном полу и продеваю длинную нить в ушко иголки, прежде чем облить ее спиртом для разжигания. Спирт я также использую, чтобы промыть ей рану.

Она кричит, но я быстро связываю ей руки и ноги шарфом так, чтобы они не мешали.

- Все хорошо, - говорю я. Ткань, зажатая у нее во рту, заглушает ее громкие стоны. - Держи себя в руках, - добавляю я, на сей раз для себя, так как расшатанные нервы и тошнота ничем мне не помогут.