Сара Кроссан - Побег в Секвойю

— Рощи больше нет, - объясняет Сайлас.

— Ты врешь.

— Министерство разрушило ее. Мы не можем больше туда вернуться, — настаивает Сайлас, и меня охватывает стыд, потому что я понимаю, какими беспомощными мы кажемся.

— Здесь нет кемпингов для беженцев. В Роще были сотни. У нас нет места. Я предполагаю, что вам стоит повернуться назад и передайте Петре ответ - нет.

Сайлас опускает голову. Дориан и Зонг переглядываются. Мод и Брюс сжимаются. Я делаю шаг вперед.

Мужчина не пытается удержать меня, только поднимает бровь.

— Мы не разведчики. Петра и ее люди мертвы, а деревья уничтожены. Остались только мы, - я чувствую взгляд других на себе. Было ли это ошибкой, высказать это вслух?

Мужчина продолжает молчать. Он прикладывает палец к уху и затем кивает.

— Мины нажимного действия деактивированы, — говорит он. У него приемник в ухе, он - никакой не предводитель, другие солдаты прыгают со стены, окружают нас и подбирают наше оружие с земли.

— Убери свои грязные лапы от моей вещи! — визжит Мод, но солдат просто ударяет пистолетом ей между ребер.

Она визжит от боли, глаза Сайласа расширяются.

- Скажи своим обезьянам, как они должны себя вести, - ревет он.

Тип только криво ухмыляется.

— Почему это я должен? — он смотрит на мой дыхательный прибор, а затем мне в глаза, единственную не закрытую часть лица. Он не делает никакой тайны из этого, насколько он презирает мою зависимость.

—Мы не будем балластом. Мы хорошо дипломированы, — говорит Зонг. — Я - биохимик. Я могу помогать в развитии запасов кислорода.

—Здесь только одно имеет власть, — говорит мужчина. Он выступает вперед и оттягивает маску от моего лица. Реакция Сайласа душится в самом зародыше оружием.

Мужчина хватает меня за подбородок и подтягивает меня ближе к себе. Я не уклоняюсь от его взгляда, отказываюсь изогнуться, и, наконец, он улыбается, снова пристегивает мою маску и осторожно крепит резиновую тесьму на затылке.

Я делаю длинный, глубокий вдох из моего заканчивающегося запаса кислорода.

— Пойдем, выясним, что думает Ваня насчет вас, — говорит мужчина. Дориан следует за ним по пятам, мы же другие остаемся позади и осматриваемся.

— Мы находимся в правильном месте? — спрашиваю я тихо.

— Мы находимся в том месте, которое еще осталось, — напоминает мне Сайлас.

Мы поворачиваем за угол, где нас ждет еще одна стена. Видимо кирпичная, хотя трудно сказать, так как она заросла мхом. Но она хотя бы не развалилась. Она производит впечатление новой, цемент основательно держит камни вместе и самый верхний камень нашпигован цветными осколками стекла, чтобы никто не мог забраться.

С обеих сторон камеры улавливают каждое наше движение, в то время когда мы гуськом проходим через стальные ворота, перед которыми располагаются вооруженные охранники.

- Мы можем сейчас войти, - оповещает татуированный, и охранники отодвигают скрипучие ворота.

За ними я ожидала увидеть бывшую тюрьму, брошенную школу или больницу, однако Секвойя совсем не такая.

Белый гигантский дворец, практически неповрежденный и окруженный двумя сверкающими теплицами. Перед ним стоит пересохший источник с медным ангелочком, тут и там извиваются дорожки, выложенные галькой, и декоративные дорожки.

Большинство великолепных арочных окон еще исправны, со стеклами, и те немногие, которые разрушены, покрыты белыми отлакированными деревянными досками, чтобы они не бросались в глаза.

Здесь ничто не шло в сравнение с горами крупного мусора. Еще мгновение и я переношусь в прошлое, во времени ухудшения. Но мне все равно не до улыбок. Здесь чего-то не хватает.

Я толкаю Сайласа локтем в бок.

— Здесь нигде нет деревьев, - шепчу я. Мое горло начинает гореть. Сначала наступает кашель, затем я опираюсь на Сайласа.

— Дориан, баллон, — кричит Сайлас, который с трудом держит меня с правой стороны. Мой пустой аппарат для дыхания отцепляют от пояса и закрепляют другой.

За несколько секунд жизнь снова возвращается ко мне. Я смотрю в лицо Сайласа.

— Почему ты не сказала мне, что кислород был на исходе? — шипит он. Я пожимаю плечами, а он закатывает глаза.

Солдаты ждут нас целой колоннадой, большинство из них, по их виду, ждут, когда закончится рабочий день.

— Идем, — говорит Сайлас.

Нас подводят к каменному крыльцу, с внушительным деревянным проходом в огромный вестибюль, а далее несколько лестничных пролетов вверх, мимо побледневшего обрамленного золотом портрета.