Михаил Немченко: Только человек

И с этими словами разгневанная Картофелина исчезла с экрана.

Когда после трех лет напряженного труда во внерабочее время Генератор Чуткости был наконец сконструирован и встал вопрос о проведении испытаний мы, все четверо, отправились к нач. хозотдела нашего института Кренделеву.

— Выручайте, Альфред Афанасьевич, — с ходу начал Володька, который только что перед этим защитил кандидатскую и считался негласным руководителем нашей изобретательской группы. — Понимаете, позарез нужен бюрократ. Причем как можно более закоренелый. Так что мы к вам…

— Я что-то не совсем понимаю… — Кренделев обвел нас ледяным взглядом. — И попросил бы без неуместных шуточек на рабочем месте!

— Да нет, Альфред Афанасьевич, вы не подумайте… — Володька изобразил на лице некоторое смущение. — Мы к вам за советом. Порекомендуйте нам какого-нибудь законченного чинушу. Такого, знаете ли, фельетонного образца. Ведь вам, наверно, чаще приходится сталкиваться…

— Понимаете, нам для испытаний нужно, — перебил его Игорь. — Мы тут сочинили один аппарат…

И он объяснил суть нашего изобретения, которое мы до того момента держали от всех в тайне — даже от домашних.

— Н-да: Значит, говорите, искусственное генерирование чуткости. Так сказать, автоматизация борьбы с бюрократизмом… — Кренделев с сомнением покачал головой. — Нежизненная у вас затея, вот что я вам скажу. Из пушки по воробьям. Ну сколько у нас в области бюрократов? Ну, тысяча, ну, пусть пять…

— Во, во! — воскликнул Илья, который никогда не оставлял попыток сострить. — Я им, Альфред Афанасьевич, с самого начала говорил: давайте сперва позвоним в статистическое управление — узнаем, сколько у них там числится на учете этих самых бюрократов и стоит ли овчинка выделки. Так ведь разве послушают! Закусили удила.

— Явление, в общем, сходящее на нет, — строго глянув на Илью, продолжал Кренделев. — А вы тут предлагаете чуть ли не серийное производство. Спрашивается, куда же прикажете сбывать эти ваши генераторы? За границу, что ли, продавать?

— А что, идея! — немедленно подхватил Илья. — Наводним мировые рынки чуткостью!

Но тут Володька решительно оттер его плечом.

— Так вы порекомендуете нам кого-нибудь, Альфред Афанасьевич, — сказал он смиренным голосом.

— Порекомендовать-то, конечно, можно. Встречаются еще отдельные: Кренделев на минуту задумался, видимо, перебирая в уме знакомых бюрократов. — Да вот хотя бы Овчаркин из ремстройуправления. Робот прямо, а не человек.

— А секретарша у него молодая? — деловито осведомился Володька.

— Деликатность положения в том, что испытания придется проводить негласно для объекта, — поспешил пояснить Игорь, заметив в глазах Кренделева знак вопроса. — Так что все будет зависеть от контакта с техническим персоналом. А с пожилыми его, сами понимаете, устанавливать сложнее.

— Молодая, молодая, — заверил Кренделев и даже улыбнулся. — Только, смотрите, если что — я вам ничего не говорил.

— Само собой, Альфред Афанасьевич! — почти хором ответила наша ватага уже в дверях.

— Значит так. Секретаршу я беру на себя, — объявил Илья, когда мы вышли в коридор.

И, спросив, что сегодня в цирке, он отправился налаживать контакты. А уже через два дня нам было сообщено, что секретарша полностью прониклась нашими идеями и можно приступать к испытаниям.

В первый же приемный день за три часа до начала работы мы пришли в кабинет Овчаркина, где нас уже ждала заметно волнующаяся секретарша Лида. С превеликой осторожностью, так, чтобы никто ничего не заметил, смонтировали в спинках и сиденьях кресел миниатюрные секции нашего Генератора. Собственно, правильнее было бы, пожалуй, называть его ретранслятором, ибо суть работы аппарата в том, что он, во всей полноте воспринимая чувства и переживания посетителя, тут же излучает их в усиленном виде прямо в мозг бюрократа, в результате чего последний немедленно начинает ощущать посетительские заботы и нужды, как свои собственные. В общем, налицо чистейшая ретрансляция эмоций, но мы как-то уже привыкли величать свое детище Генератором Чуткости и не хотели его переименовывать.

Когда ровно в девять ничего не подозревающий Овчаркин начал прием, мы сидели в темном уголке ремстройуправленческого коридора и затаив дыхание смотрели на экран крошечного, размером в два спичечных коробка, телевизора, лежащего на ладони у Игоря (передающая телекамера с микрофоном была скрыта в люстре над самой овчаркинской головой).