Михаил Немченко - Только человек

Ну, я, конечно, сразу же в машину — и в Херсонес. Явился по указанному адресу, осмотрел для приличия у Блинчикова зубы, ощупал мускулы и совсем уж было договорился с хозяином о цене — как вдруг вваливается во двор какой-то высоченный детина в белой хламиде и заявляет:

— Даю на пятьдесят драхм больше!

Перебить, значит, хочет. Ну нет, думаю, голубчик, не на того напал — и набавляю еще полсотни. А этот тип спокойненько так говорит:

— А я еще сто прибавлю.

Аж в жар меня бросило. И начался тут у нас такой торг, что не прошло и часа, как цена на моего сослуживца поднялась чуть не до сорока тысяч драхм. Хозяин рот раскрыл от изумления. На Блинчикова смотреть страшно — белый весь как мел: Вижу я: дело нечисто. Явно этот тип рассчитывает вытянуть из нашего Блинчикова какие-то секреты по части кладов. И решил прибегнуть к психологическому маневру.

Отозвал соперника за ограду, продемонстрировал ему на своем карманном дезинтеграторе несколько эффектных фокусов с растворением предметов в воздухе и говорю вполголоса:

— Уяснил теперь, с кем имеешь дело? Я личный представитель Зевса и раба этого покупаю по его персональному заданию для подсобного хозяйства Олимпа. Так что во избежание небесной кары прошу сматывать отсюда удочки.

Выслушал он меня внимательно и говорит:

— Вот что, молодой человек, хоть и не положено нам вашему брату-предку открываться, но уж так и быть в виде исключения откроюсь. Дело в том, что я из двадцать второго века. Есть у нас там такая организация «Главзаготредкость». Так вот, я ее главный резидентуполномоченный по всему Понту Эвксинскому. И в качестве такового ставлю вас в известность, что, как бы вы тут ни взвинчивали цену, Блинчиков все равно будет мой. Вернее, наш.

Такая тут поднялась во мне злость — неописуемо.

— Да как вы смеете, — кричу, — перекупать чужих сотрудников! Где же у вас сознательность-то?! Эгоист!

А он мягко так мне отвечает:

— Видите ли, молодой человек, тайком наблюдая за Блинчиковым с момента его появления в Пантикапее, я пришел к выводу, что этому на редкость одаренному работнику тесно в рамках вашего «Главклада». По-настоящему он сможет развернуться, только перейдя в нашу организацию. Собственно, это будет для него равносильно повышению по работе: ведь техвооруженность и масштабы деятельности нашей «Главзаготредкости» неизмеримо грандиозней. Радоваться надо за своего товарища, а вы?

Но тут я его, конечно, перебил:

— А у самого Блинчикова вы спросили? А руководство вас что, уполномочивало отбивать кадры у предков?

И в ответ слышу:

— В положительном ответе Блинчикова я ни на минуту не сомневаюсь и потому спрошу его уже после приобретения. А что касается руководства пожалуйста, если уж вам так хочется, могу запросить. Хотя абсолютно убежден, что моя инициатива будет одобрена.

С этими словами мой соперник нацепил на руку браслет связи и отправился в близлежащий уединенный грот переговорить с глазу на глаз со своим управлением. Ну, там ему, как и следовало ожидать, намылили шею за самоуправство. Естественно: двадцать второй век, сразу все по справедливости решили: Является он минут через двадцать весь красный как рак и глаз не поднимает.

— Вы уж простите: Перестарался: Отзывают меня теперь, как проявившего несознательность и нетактичность: Вот прошу принять сорок тысяч драхм для выкупа коллеги Блинчикова, раз уж из-за меня так все получилось.

Попрощался я с ним, взял деньги — и бегом к рабовладельцу. А этот негодяй смекнул, что Блинчиков представляет для меня огромную ценность, и требует уже не сорок тысяч, а шестьдесят. Сколько я с ним ни торговался ни обола не сбавил. Ну и пришлось в конце концов выложить требуемую сумму.

Вернулся я с Блинчиковым в «Главклад», написал отчет о проделанной работе, а управляющий наш, Безлунных, пошептался с главбухом и говорит:

— Ты уж, Конягин, не взыщи — придется тебя в этом месяце оставить без премиальных, поскольку допустил перерасход по статье выкупов. Учись брат, торговаться.

Ну, сами посудите, товарищи, разве ж я виноват? Нет, со всей прямотой надо сказать, что у нас в «Главкладе» еще допускаются отдельные промахи в деле начисления премиальных.

Приемная почти не изменилась. Тот же старомодный дубовый паркет, словно подчеркивающий почтенный возраст фирмы, те же строгие кресла вдоль стен. Только в углу, там, где два года назад кокетливо улыбалась за своим секретарским столиком белокурая мисс Лайт, теперь стоял белый пластмассовый шкаф, от которого отходил в пол толстый хвост бронекабеля. Разумеется, мистер Биверс знал о функциях этой штуковины, смонтированной уже в его отсутствие. Но он был уверен, что электронный страж даст возможность крупнейшему акционеру и недавнему директору компании пройти в свой кабинет, минуя заслоны, установленные для простых смертных. Поэтому мистер Биверс без лишних объяснений шагнул к массивной двери и привычным движением повернул ручку.