Вадим Шефнер - Имя для птицы, или Чаепитие на желтой веранде

...Цирюльни и аптеки -- заведения степенные, они поборники постоянства и бросают свои якоря прочно. Парикмахерская в доме No 27 существует с незапамятных времен; если бы на полчасика вызвать из бытия и небытия всех ее клиентов, они заполнили бы Средний проспект от Съездовской линии до Гавани; среди них оказался бы и я. Здесь впервые к моей ребячьей голове прикоснулись ножницы парикмахера; здесь же я, уже в юношеском возрасте, попросил подстричь меня "под полный бокс", -- то была наимоднейшая тогда прическа. Молодой парикмахер выполнил просьбу с превышением: от затылка до макушки снял волосы под ноль, оставив надо лбом залихватский чуб. Когда я пришел домой, все ужаснулись, а родная сестра намекнула, что в таком виде место мне не на Шестой линии, а на Пятнадцатой (там психбольница). Мать же привела слова какого-то древнего француза, который сказал, что ни в чем человечья глупость не проявляется столь зримо, как в модах.

...В небольшом двухэтажном доме No 29, что на углу Шестой линии, весь нижний этаж занимает булочная; она обосновалась здесь в предвоенные годы. Наверное, уже мало кто помнит, что до нее тут была захудалая мастерская дамских головных уборов; на оконных витринах виднелись запыленные, выгоревшие шляпки, все одни и те же. А до шляпок, в двадцатые годы, на этих же витринах красовались жестяные венки и траурные ленты; внутри магазина на широких черных полках стояли обитые глазетом гробы. Вдоль всего фасада дома тянулась черная вывеска; на ней белыми, четкими, академически строгими буквами значилось: "Похоронное бюро ВЕЧНОСТЬ".

...Возле станции метро сворачиваю на бульвар, что между Шестой и Седьмой линиями, и шагаю по нему. Во втором или третьем доме от угла на Седьмой линии в дни моего детства был большой магазин нэпмана Солнцева -- "Хозяйственные, москательные и колониальные товары". По возвращении из Старой Руссы мать долго не могла поступить на службу через Биржу труда и приватным образом временно нанялась в семейство Солнцевых приходящей гувернанткой; она присматривала за их восьмилетней девочкой и девятилетним мальчиком и обучала их французскому языку. Она говорила, что Солнцевы -- люди тактичные и дети их -- хорошие, послушные, так что работа у нее нетрудная. Но бабушка Аня жалела мать, бабушку очень огорчало, что та пошла в услужение к нуворишам, купчишкам.

...На доме No 23 по Шестой линии года до 1932-го можно было видеть большую вывеску: "Библиотека Семенникова" (на ней значились и инициалы, но я их запамятовал). Эта частная библиотека помещалась во втором этаже; пользоваться ею могли только взрослые, за небольшую плату Мать брала там книги; помню их не по авторам и названиям, а по тому, что на каждой был наклеен экслибрис и очень длинное, очень подробное наставление, как надо обращаться с книгой, -- вплоть до того, что нельзя читать во время еды (как раз то, к чему я привык сызмальства и от чего всю жизнь не могу отучиться). Семенниковские книги мать старательно берегла, и если кто-нибудь из знакомых выпрашивал у нее книжку на несколько дней, она демонстративно вписывала в свой брульон (по-нынешнему в общую тетрадь) имя того, кому доверила книгу, и срок ожидаемого возврата. Личные книги мать берегла не столь рачительно; они постоянно кочевали по родственникам и порой исчезали безвозвратно; зато и у нас все время сменялись, а порой и навек оседали чьи-то чужие, не библиотечные книги. Но это относится только к прозе; стихотворные томики мать считала своей прочной собственностью, не давала их "навынос" никому, и даже мне приходилось испрашивать у нее дозволения почитать Фета, Апухтина или Брюсова (в роскошном издании братьев Сабашниковых). Из-за этого я привык делить мысленно все, что в мире напечатано, на литературу вообще и на некую как бы надлитературу, сверхлитературу -- поэзию.

...Дом No 15 по Шестой линии. Длинное, казенного обличия трехэтажное строение; до революции в нем помещалась частная Ларинская гимназия, в дни моего детства оно пустовало. Напомню, что пустующих зданий в двадцатые годы было немало, немало стояло и недостроенных домов. Когда в 1928 году трест "Металлострой" взялся за достройку и надстройку шестиэтажного дома на Тринадцатой линии (коробку его вчерне возвели еще перёд первой мировой) -- это была сенсация на весь Васин остров. То была первая стройка, которую мне довелось увидеть. Помню фасад, обнесенный лесами, по ним двигались подносчики кирпича с "козами" на плечах. Ныне это приспособление, кажется, намертво ушло в былое -- и мир его праху.