Иван Павловский: Тайна мистера Гарварда из Флагстафа

— Анни, не плачьте. Это прошло и уже более не возобновится. Удалите всех и дайте мне отдохнуть. A завтра мы поговорим.

Ha другое утро, когда Гарвард проснулся, Анни была поражена переменой, которая произошла в нем. Лицо его было подернуто грустью, но глаза светились мягкой и ласковой добротой. Он долго с любовью и жалостью смотрел на нее и тихо гладил ее руку, кротко улыбаясь.

— Как вы чувствуете себя сегодня, Джеймс? — спросила Анни.

— Очень хорошо, дорогая, как человек, который выздоравливает после тяжелой операции.

— Что это было? Что вы узнали?

Он приложил палец к губам:

— Я не об этом хотел с вами говорить. Через несколько дней от этого здания, — он кивнул головой в сторону обсерватории, — не останется следа. И я прошу вас, если вы меня любите, никогда не заговаривайте со мною о событиях этой страшной ночи.

— О, Джеймс, Джеймс! — сказала Анни, обливаясь слезами, — облегчите свою душу, поделитесь со мною вашей тайной.

— Я поклялся убить себя раньше, чем обнаружить то, что я узнал. Вы этого не хотите, не правда ли? — добавил Гарвард со слабою улыбкой.

— Нет, не хочу. В таком случае молчите. Только бы эта тайна не сделала вас несчастным.

— Не думаю, — ответил он задумчиво. — Я надеюсь напротив, что она поможет мне в то время, что мне суждено прожить на земле, сделать что-нибудь для счастья людей…

Он помолчал, потом, как бы собравшись с мыслями, спросил:

— Приходило ли вам когда-нибудь в голову, Анни, что люди живут на свете только один единственный раз? Что все человечество представляет собою один длинный поезд приговоренных к смерти? Он мчится, этот поезд, быстрее всякого экспресса. И все, которые сидят в нем, знают, куда едут. И тем не менее посмотрите: они грызутся из-за мест, завидуют друг другу, злословят, дерутся, грабят друг друга, оскаливают зубы как животные, бросают по сторонам взгляды, полные ненависти. От времени до времени поезд останавливается. Впереди раскрывается черная пропасть. Часть пассажиров встает, и бледные, как будто во сне, они идут к ней и покорно бросаются вниз. У одних лицо еще искривлено злобой, y других в руках отобранная у соседа вещь. Она выпадает в самое мгновение, когда они бросаются в пропасть. Оставшиеся в поезде немедленно набрасываются на побрякушки, дерутся из-за них, царапаются, вырывают один у другого живые куски мяса. Сидящие сзади продолжают ругаться, злословить, воровать, завидовать. A поезд мчится…

— Да… Это ужасно — сказала Анни, бледнея.

— He правда ли?

— Ho что же делать, Джеймс? Так устроен мир.

— Что делать — повторил он кротко. — Немного, конечно, можно сделать. Но я думаю одно можно сделать: помнить, куда едешь, и устроиться с соседями по путешествию так, чтобы пока что всем было уютно, хорошо и весело. Главное — весело. Ведь все дело в том, чтобы скоротать путь, в конце которого для всех одно — черная пропасть. Вы не думаете этого, Анни?

— Вы правы, Джеймс. Вы тысячу раз правы. Я раньше об этом не думала. Но неужели вы именно это узнали в телескоп?

Он улыбнулся ее хитрости и лукаво ответил:

— Нет, нет, совсем не это… Но если это так, не находите ли вы, дорогая, что и мы с вами жили до сих пор, как малые дети, не понимая того, где счастье, упуская радости, которые находятся у нас под носом, гоняясь без устали, до гробовой доски за тем, что не доставляет никакого удовлетворения и что совсем не нужно?..

— Джеймс, — перебила его жена, — вы очень бледны, ваши глаза горят странным блеском. Боюсь, что у вас лихорадка. Я думаю, что свежий воздух был бы для вас полезен. Одевайтесь и выйдем в парк. Мы можем продолжать разговор там.

— С удовольствием, Анни, — ответил Гарвард и послушно стал одеваться.

Когда, несколько минут спустя, они проходили по фруктовой аллее, Гарвард заметил, что при их приближении какое-то существо в белой рубашке быстро скатилось по древесному стволу и юркнуло в кусты. Это был маленький Фипс, сын негра Тома, который крал яблоки, по своему обыкновению. За эту его несчастную страсть к хозяйским фруктам его драли нещадно. Он ревел каждый раз благим матом, каждый раз божился, что даже издали смотреть не будет на запрещенные плоды. Но после каждого раза исправно рецидивировал, и только старался делать так, чтобы его не поймали на месте преступления.

— Фипс, — крикнул Гарвард, — Фипс, я вас вижу, идите сюда!

Из-зa кустов показалась курчавая головка негритенка, с выпученными от страха глазами.