— Да, я понимаю. Сахара, превращенная в сад, но в гораздо больших размерах. Потому что конечно эти каналы очень широки, если мы их видим?
— Самые узкие имеют 30 километров в ширину, другие до 100.
— Марсианцы, в таком случае, совершенно гениальные инженеры, не правда ли?
Скиапарелли рассмеялся.
— О, Джеймс, — воскликнула мистрисс Анни. — Как вам не стыдно делать такие предположения!
Но ученый, ухмыляясь в бороду, добавил:
— Я их не видал. Несомненно однако, что гипотеза, принимающая каналы Марса за искусственные и полезные сооружения, является наиболее правдоподобной. Многие ученые, как, например, мой друг и ваш соотечественник Лоуэл, принимают, что Марс населен живыми и разумными существами, законы мысли которых совпадают с нашими, что у них существует та же геометрия, что у нас, что они видят, слышат, чувствуют и обмениваются мыслями, как мы.
— Этот взгляд я вполне разделяю, — деловым тоном заявил Гарвард, вставая. — Я даже думаю, что эти люди по сравнению с нами, гении. Величайшие гении, мистер Скиапарелли, каких на земле еще не бывало.
— Так должно быть, если они существуют, — осторожно заметил астроном, — потому что Марс на много миллионов лет старше Земли.
II
— Вы видите, Джеймс, — сказала Анни, когда они покинули обсерваторию, — что вы напрасно относились так презрительно к гиду Муррея. Если вы хотите видеть в путешествии что-нибудь интересное, надо следовать указаниям этой полезной книги.
Гарвард ничего не ответил. A утром, когда Анни проснулась, оказалось, что все чемоданы уже отправлены на железную дорогу и что в тот же день они уезжают в Гавр, a оттуда в Америку.
— Но, Джеймс, — воскликнула Анни, — я еще не видала собора! Описание его занимает у Муррея три страницы.
— Вы увидите дома гораздо более интересные вещи, — загадочно ответил ее супруг.
Какие это вещи — Гарвард не объяснил. Но когда пароход, на котором они ехали, остановился на Нью-Йоркском рейде и они пересели на другой, маленький, который должен был высадить их на берег, они застали тут целое общество, которое их ждало. Тут были: представители железно-строительной компании, администратор электрического общества, фабрикант астрономических инструментов, какие-то ученые, какие-то господа с портфелями под мышкой. Одни из них заявляли, что работы начаты и ведутся со всевозможной быстротою, другие, очевидно их помощники, представляли планы и сметы для одобрения Гарварда, третьи предлагали свои услуги в качестве помощников.
От помощников Гарвард отказался наотрез, планы и сметы все утвердил, неоднократно повторяя, что дело не в стоимости работ и поставок, a в быстроте выполнения.
— Дорогой Джеймс, — спросила Анни, когда они вновь очутились в поезде, который уносил их в Флагстаф, и остались одни, — что вы предпринимаете?
— Одно из самых великолепных business, которое когда либо видел мир.
— Но вы строите обсерваторию?
— Да, я строю обсерваторию.
— Обсерватория не business, или я вас не понимаю.
— Вам и не нужно ничего понимать. Дело, конечно, не без риска. Но… вы увидите. Успех зависит от молчания, молчите.
— Но если меня будут спрашивать, что я должна сказать?
— Скажите, что я сошел с ума.
Гарвард улыбнулся, и повертел указательным пальцем около темени.
— Very well [2] Очень хорошо (англ.).
, - ответила мистрис Гарвард, и тоже улыбнулась. Она знала, что муж ее пустяками заниматься не станет.
И она больше его не расспрашивала. Полгода спустя, в имении Гарварда, около Флагстафа, высилась великолепная обсерватория с подвижным куполом. К широкой щели его был направлен, в виде большой пушки для обстреливания звездного неба, один из самых сильных телескопов, какие до того существовали. На горе, около обсерватории, на каменной башне в сто метров вышиной, помещался электрический фонарь, какого до этого времени никто в мире не видывал, и к нему со всех окружающих электрических фабрик были проведены кабели небывалой толщины.
С тех пор все ночи, когда небо было ясно, Гарвард проводил на обсерватории.
Вначале Анни волновалась; она боялась, что бедный Джеймс в самом деле рехнулся. Но он во всем остальном был так умен и проницателен, так много работал, и обнаруживал такое самообладание в управлении своими делами, что ей поневоле пришлось отказаться от этого предположения. Чтобы проверить себя, она иногда ночью вскакивала с постели, и осторожно, на цыпочках, пробиралась до двери обсерватории. Тут, приложив глаз к замочной скважине, она подолгу наблюдала за Джеймсом. И ничего особенного она не замечала. Он сидел на лестнице, установленной на круглом рельсе, смотрел в трубку телескопа, иногда что-то записывал или рисовал, иногда, отбросив голову назад, погружался в думу. Молчание прерывалось только тиканьем часового механизма, который двигал инструмент в сторону противоположную движению Земли, удерживая наблюдаемую планету на одной в той же точке. Успокоившись, Анни также осторожно возвращалась в постель. И Гарвард ничего не знал об этих ночных экскурсиях жены.
Читать дальше