Дмитрий Колосов - То самое копье

Шева перевела просьбу полковника. Монах кивнул. Он направился к одной из сияющих груд и извлек оттуда украшенный золотом и камнями посох. Продемонстрировав его полковнику, Агван-лобсан пояснил:

— Жезл Кирдэра [23] Кирдэр (Картир) (?—293) — зороастрийский первосвященник, обладавший огромной властью. .

— Очень любопытно! — откликнулся фон Шольц. — Но где же копье?

Но монах не спешил расстаться с самым драгоценным из своих сокровищ. Он тянул время, дожидаясь, когда подоспеют люди Цхолсу-лобсана. Вернув посох на место, брат Агван-лобсан направился к следующей куче и извлек из нее довольно невзрачный на вид серебряный крест.

— Крест евангелиста Иоанна. Если верить вашей традиции.

— Прекрасно! — отмахнулся Шольц. — Но где же копье?

В его голосе зазвучали нотки недовольства и подозрительности. Монах понял, что дальнейшая игра становится опасной. Третьим предметом, извлеченным на свет, и было копье.

Настоятели монастыря Чэньдо понимали его истинную ценность. Об этом свидетельствовал хотя бы тот факт, что, в отличие от остальных реликвий, небрежно сваленных в общую кучу, копье хранилось отдельно. Оно покоилось в чехле из дерева и тяжелой парчовой ткани, утканной золотом. Агван-лобсан извлек заветный предмет из небольшой ниши. Бережно распустив обвитый вокруг парчи шелковый шнур, монах протянул копье Шольцу, который с волнением принял сокровище в свои руки. Освободив копье от чехла, полковник извлек его на свет. То было обыкновенное, ничем не примечательное с виду копье, длиной около восьми футов, увенчанное небольшим, изящно выгнутым наконечником. Отто фон Шольц внимательно изучил его, после чего благоговейно прижался губами к покрытому бурыми пятнами наконечнику.

— Это оно! — вымолвил полковник. — Копье триария, то самое, которым Гай Лонгин пронзил грудь Господа нашего Иисуса Христа! Оно принесет нам победу! — Полковник взглянул на стоящего перед ним брата Агван-лобсана. — Что вы хотите за него? Я могу щедро заплатить! Если хотите, я гарантирую неприкосновенность вашего монастыря после того, как эта страна будет захвачена победоносной германской армией! Что вы хотите?

Монах улыбнулся:

— Ничего.

— Я не понял тебя… — Шольц обернулся к Шеве: — Айна, спросите у него, что он хочет!

— Он сказал, что ничего, — ответила Шева, не утруждая себя излишним вопросом.

— Он отдает его просто так? — На этот раз Шева замешкалась с ответом, потому что запястье вдруг взорвала резкая пульсация. Сурт пытался связаться с ней. Возможно, он хотел предупредить, чтобы Шева была настороже. — Ну что же вы, мисс Лурн?

Охотница очнулась. Посмотрев на монаха, она перевела вопрос полковника:

— Господин Шольц интересуется, означает ли ваш отказ от вознаграждения, что вы намерены передать ему копье безвозмездно?

— Ни в коем случае! — ответил монах.

— Как вас понимать?

— Передайте вашему хозяину, что копье останется здесь, в монастыре. Никто из вас не уйдет отсюда. Прежде вы ответите за смерть достойного брата Цхолсу-лобсана, раньше отмеренного срока покинувшего пределы суетного бытия.

Шева задумалась. Она внимательно посмотрела на монаха, который, в свою очередь, пристально рассматривал ее.

— Вы совершаете ошибку, — наконец промолвила Шева. — Эти люди опасны. Они не остановятся ни перед чем, лишь бы получить копье.

— Мы ответим на силу силой! — не остался в долгу брат Агван-лобсан.

— Как знаете. — Шева передала полковнику слова монаха. Тот поначалу изумился, а потом обернулся к Раубену:

— Внимание! Приступаем к третьему варианту!

Люди Шольца, все, как один, взяли оружие на изготовку. Даже полковник вытащил из кармана блеснувший вороненой сталью пистолет.

Неизвестно, к чему сводился третий вариант действий, разработанный полковником: едва он открыл рот, чтобы отдать новый приказ, как дверь в сокровищницу распахнулась и на пороге показалась толпа вооруженных монахов. Некоторые из них держали в руках мечи и копья, но большинство полагалось на огнестрельное оружие.

Люди напряженно разглядывали друг друга. Повисшее в воздухе молчание нарушил мудрый брат Агван-лобсан, негромко бросивший по-немецки:

— А теперь сложите оружие!

Его тихие слова взорвали мирное течение событий. Первым очнулся Раубен. И его примитивный и подозрительный ум неверно оценил суть происходящего. Внешне весьма уверенный в себе, он был трусом, и теперь лихорадочно искал виновного в неудаче. Его остекленевший взгляд остановился на Шеве.