Сергей Панченко - Апокалипсис

— Зараженные мыши кусали своих здоровых сородичей, заражая их спорами содержащимися в слюне!

— Невероятно! Это звучит довольно неправдоподобно. — На лице русского ученого застыла маска крайнего возбуждения. — А как долго живут зараженные особи?

— К сожалению не долго. Максиму двое суток. Продукты жизнедеятельности кордицепса ядовиты для мышей. Но свое дело они успевают сделать и за двое суток. В природе грибы растворяют плоть муравьев до сахаров и потом произрастают на этом, но здесь они применили совсем другой метод. Эта особенность кордицепса интересует меня больше всего. Каким образом он получает доступ к ДНК хозяина и каким способом ему удается влиять на его поведение?

— А сейчас есть живые зараженные мыши? — Спросил Сагалевич.

Переводивший его вопрос Владимир немного запнулся, и как показалось ученому перевел не совсем корректно.

— О, да есть! Пройдемте. — Шенхель обрадованный возможностью показать свои опыты распахнул дверь.

Перед лабораторией все оделись в герметичные костюмы и респираторы. В приглушенном свете люминесцентных ламп стояли ряды стеклянных «аквариумов». В опилках копошились мыши, крысы и кролики.

— А вот и наши мышки. — Шенхель постучал по стеклу «аквариума» пальцем. Три, еле живые мыши двинулись в сторону звука. Их шерсть была серой и ножки гриба почти не выделялись на ее фоне. — Им недолго осталось. У нас есть еще три таких, которых мы приготовили препарировать. Они сейчас в холодильнике лежат. Владимир, принесите одну мышь, мы покажем профессору.

Владимир снова замялся.

— В чем дело, Владимир? — Шенхель, как и все авторитетные ученые не любил повторять дважды.

— Этих мышей нет?

Шенхель выставился на молодого специалиста как на идиота, который говорит совершенно несуразные вещи.

— Как нет? А где они?

— Я не знаю? — Владимир пытался оправдаться. — Я с утра проверял журнал, там не было никаких записей насчет мышей. Я был уверен, что вы в курсе где мыши, но пока не занесли в журнал.

— Прекрасно! Вот в таком бардаке приходится работать, дорогой профессор. Разве допустима безответственность на такой опасной работе?

Несмотря на довольно прохладную температуру в помещении на лбу Владимира выступили капельки пота.

— Пойдемте профессор. Хватит на сегодня науки. Поехали ко мне домой, я размещу вас. Вы наверно устали, а я вас озадачил своими открытиями?

— Напротив, я напрочь забыл об усталости после того как узнал о вашей работе.

— Все равно, я предлагаю дома, в непринужденной обстановке продолжить наш разговор. У меня есть французский коньяк пятнадцатилетней выдержки. — Шенхель обернулся в сторону Владимира. — А вы, юноша в понедельник принесете мне объяснительную, или исчезнувших мышей. Я надеюсь, вы понимаете, какую опасность они представляют?

— Да, конечно! — Владимир порадовался тому, что профессор вместе со своим коллегой уезжают. Шнехель вполне мог за подобную провинность отправить юношу домой.

Профессор Шенхель открыл катрочкой электронный замок двери, отделяющий официальную часть здания от лабораторий. Впереди, у стойки рядом с Анной стоял охранник Люк. Его рука была наспех перебинтована. Сквозь бинты просочились красные пятна крови.

— Кто это вас так? — Поинтересовался Шенхель у охранника.

— Лоскут. Странный он какой-то, уже второй день. Я его хотел погладить, а он меня цапнул за руку. Мы, с Отто еле разжали ему челюсти. — Люк здоровой рукой отряхнул с себя собачью шерсть, прилипшую к черной униформе.

Невидимые споры гриба в этот момент рассеялись вокруг. Анна, Шенхель и Сагалевич ничего не подозревая вдохнули их. Шенхель протянул ключи Анне.

— Ну все, до понедельника Анна! — Попрощался он.

— До понедельника профессор. — Попрощалась она с Шенхелем.

— Ауфвидерзеен! — Сагалевич снова вставил знакомую фразу.

Несмотря на выпитую бутылку коньяка, а затем и русской водки Сагалевич чувствовал себя прекрасно. Свое состояние он списывал на волнительный момент выступления перед аудиторией уважаемых ученых. У него, как у завзятого экстремала в кровь выбрасывался адреналин. Доклад прошел успешно. Необычайная ясность ума позволила Сагалевичу не обдумывая отвечать на самые каверзные вопросы искушенной публики. По окончании доклада ему даже аплодировали.

Первые признаки проблем со здоровьем появились у него на борту самолета. Перевозбуждение не проходило. Напротив, становилось все сильнее. Холодный пот постоянно выступал на лбу, руки мелко дрожжали. Стюардесса обратила внимание на его состояние.