— Почему ты не помогла мне? — поинтересовался он.
— В этом не было нужды. Я знала, что ты и так выбьешь из этого болтливого мешка его жабьи мозги.
Вольф тщетно искал в траве лучемет. Вала продолжала стоять на месте. Потом она спросила:
— Почему ты не воспользовался ножом?
— Не стоило. Мне он нужен живой. Мы возьмем его с собой.
Глаза ее широко раскрылись.
— Во имя Лoca, зачем?
— Нам могут понадобиться кое-какие его способности.
Теотормон застонал и сел. Вольф, не спуская с него глаз, продолжил поиски лучемета. Наконец он повернулся к Вале.
— Ладно, детка. Давай сюда оружие.
Вала пошарила в одежде и вытащила лучемет.
— А я ведь могла бы тебя убить.
— Ну что ж, стреляй. Только не морочь мне голову пустой болтовней. Меня не напугаешь.
— Ах так! Ну, держись! — воскликнула она в ярости и подняла лучемет. На какое-то мгновение Вольф решил, что, пожалуй, чересчур уж раздразнил ее. Ведь, отличаясь болезненным самолюбием и отменной реакцией, Всевышние редко спускают оскорбления. Но Вала нацелила оружие на Теотормона, и белый луч коснулся конца ласта. Заклубился дым, засмердила горящая плоть. Теотормон рухнул наземь, рот его искривился в вопле, глаза выпучились.
Вала с улыбкой опустила лучемет и вручила его Вольфу.
Тот выругался и заметил:
— Для стрельбы не было никакой причины, кроме твоей злобы, Вала. Злобы и глупости. Я же сказал тебе, что он мог бы стать нашим спасением в вопросах жизни и смерти.
Вала медленно прошла по влажной траве и наклонилась осмотреть Теотормона. Подняв ласт с обугленным концом, она заметила:
— Он жив... пока. Его можно спасти, если ты так хочешь. Но ласт придется ампутировать.
Вольф молча повернулся и отправился звать кого-нибудь из абуталов, чтобы они помогли переправить Теотормона на летающий остров.
С помощью четырех пузырей Теотормона подняли через отверстие на остров. Там его оттащили в сторону и уложили на полу «брига». Это была клетка с очень легкими, но крепкими, как сталь, прутьями из расщепленных оболочек пузырей.
Вольф принялся за операцию. Силой влив лекарство, которое дал знахарь-абутал, в горло Теотормона, Вольф осмотрел хирургические инструменты. Они принадлежали колдуну, который заботился как о духовном, так и о физическом благоденствии своего народа.
Воспользовавшись пилой с зубьями акулоподобной рыбы, Вольф отпилил ласт чуть ниже плеча. Плоть расчленялась легко, но вот чтобы перепилить кость, пришлось дважды менять зубья. Затем шаман прижал к культе горящий факел, чтобы закупорить кровоточащие сосуды, и наложил на ожог целебную мазь, уверяя Вольфа, что чудодейственное средство помогало и более обгоревшим.
Вала наблюдала за ампутацией с улыбкой. И когда Вольф, на секунду оторвавшись от работы, встретился с ней взглядом, рассмеялась. Он пожал плечами. Ее прекрасный, чарующий смех напомнил ему звуки гонга, слышанные им некогда при путешествии вниз по реке Гузирит в стране Хамшем на третьем этаже своей Вселенной. В них также звучали золотистые нотки, а это единственное, с чем можно было сравнить ее веселый голосок. Гонг, изготовленный, вероятно, из бронзы, звенел в темной «алитуме» древних развалин храма из нефрита и халцедона. Звук его отдавался в камнях и зарослях джунглей. Гонг был бронзовый, но набат его звучал золотом. И так же звенел смех Валы — бронзово и золотисто, — полный потаенного и темного чувства.
Она сказала:
— Он никогда не сможет отрастить новый ласт, если только не счищать постоянно струпья. Ты же знаешь, конечности не регенерируют, если ткань зарубцуется.
— А вот это уж не твоя забота, — отрезал Вольф. — Все, что могла, ты уже сделала.
Вала фыркнула и поднялась по винтовой лестнице на главную палубу. Вольф выждал некоторое время и, убедившись, что шок Теотормона миновал, последовал за ней.
Там обучали новым обязанностям принятых в племя фрииканов, и Вольф заинтересовался. Он спросил Лугарна, чем питаются огромные газовые растения, ибо ему казалось, что корм должен иметь изрядный вес. А на летающем острове было, по крайней мере, тысячи пузырей, каждый из которых размером с газовую камеру.
— Растущий пузырь действительно надо подкармливать, — принялся объяснять Лугарн. — Но когда растение созреет, пузырь отмирает. Его оболочка становится сухой и твердой, ее специально обрабатывают, чтобы сохранить гибкость и способность растягиваться. Внутрь же помещают новые колонии газовырабатывающих бактерий.
Читать дальше