Филип Фармер - Многоярусный мир - Создатель Вселенной. Врата мироздания.

Тармас наступил Вольфу на голову и, воспользовавшись ею как ступенькой, устремился наверх. Ринтрах потащил его вниз, отпихнул и полез по стволу. Слетев вниз, Тармас рухнул на стоявшего на четвереньках Вольфа.

Сидя на ветке недалеко от верхушки дерева, Вала истерично смеялась, хлопая себя по бедрам. Но вдруг она пронзительно вскрикнула. Ветка обломилась и она, не удержавшись, рухнула вниз. Удар был сильный и она, видимо лишившись чувств, осталась лежать неподвижно.

Теотормон перепугался больше всех. Он сильно похудел за последние дни, но все еще весил немало, да и ласты здорово мешали, так что взбираться на дерево ему было трудно. Он все время скатывался вниз и то и дело оглядывался через плечо, что-то бормоча.

Вольфу наконец удалось встать на ноги. Вокруг него — а точнее, вокруг дерева — «шкура» сходила сума. Поверхность вздыбилась огромными валами, охотившимися за Лувахом и Аристоном. Эти двое с невероятной скоростью мчались по кругу — ужас придал новые силы их измученным и истощенным телам. Земляная плоть гналась за ними по пятам. Впереди уже появлялись новые волны, под ногами разверзались ямы.

Лувах и Аристон резко свернули, и движущиеся навстречу друг другу опухоли и впадины, упустив близкую добычу, столкнулись. Вольф в ошеломлении следил, как протоплазма хаотично колыхалась, вспучивалась и опадала, издавая чавкающие звуки. Больше всего эта сцена напоминала скопление водоворотов.

Прежде чем «шкура» смогла получить новые сигналы об Аристоне и Лувахе и перестроиться, им удалось добраться до дерева, но они мешали друг другу подняться.

Пока двое обезумевших беглецов цеплялись друг за друга, Вольф схватил тело летающего зверя и изо всех сил швырнул его. Труп птицы упал на приближающую опухоль, и в тот же миг, она начала затихать. В месте соприкосновения тут же образовалась впадина. Она быстро углубилась, потом края колодца сомкнулись, и на поверхности остались только выпуклость и рубец, указывающий на то, чтo было внутри.

Вольф хотел употребить птицу в пищу, но она превратилась в жертву. Поверхность вокруг дерева разгладилась и, совершив несколько пульсаций, вновь стала инертной, будто и в самом деле была обычной земляной твердью. Вольф подошел к Вале. Та сидела, тяжело дыша, с искаженным от боли лицом. Поскольку поверхность «шкуры» была пружинящей, удар оказался не таким сильным, как если бы она упала на твердую землю, но все же лицо и плечи ее покрывали синяки и некоторое время она не могла пошевелить рукой.

Больше всего, казалось, пострадало ее оскорбленное чувство собственного достоинства. Пылая негодованием, она обзывала их всех кучкой трусливых глупцов, годных лишь на то, чтобы быть рабами. Всевышние, смущенные оскорблениями, держались угрюмо. Они чувствовали ее правоту и им было стыдно. Но, разумеется, никто из них не собирался в этом признаваться.

Вольф к этому времени счел все происшедшее весьма забавным. Он даже рассмеялся, но потом со стоном выпрямился — рана, нанесенная когтями летающего зверя, все еще болела. Лувах осмотрел его спину и запричитал. Сочившаяся кровь, по его мнению, скоро остановится, но следует опасаться заражения, так как лекарств у них нет.

— Да, весело, — пробормотал Вольф. Он поискал глазами яйца, Одно, разбившись, растеклось у корней дерева. Другого не было видно — вероятно, его поглотила шкура.

— О, Лос! — простонал Аристон. — Что нам теперь делать? Мы умираем от голода и не можем шагу ступить от этого дерева, иначе чудовище проглотит нас живьем. Отец убил нас, а мы даже не приблизились к его крепости.

— Эх, вы, боги и Создатели Миров! Да вы просто жалкие человечишки без своих крепостей и оружия, — возмутился Вольф. — Напомню вам еще одну присказку землян: «Есть не один способ содрать шкуру с кота...»

— Какого кота? Где? — оживился Теотормон. — Я сейчас мог бы съесть дюжину котов.

Вольф только поднял глаза к небу, но ничего не ответил. Он велел всем забраться на дерево, а сам взял у Теотормона нож и отошел на несколько футов в сторону. Присев на корточки, он изо всех сил всадил клинок в шкуру: если она достаточна податлива, чтобы образовывать псевдовпадины и дыры, то наверняка поддастся металлу.

Вольф вырвал нож из раны, поднялся и отступил на несколько шагов. Шкура раздалась, превратилась в дыру, затем вокруг раны образовался конус и начал сжиматься в кратер, заполняя сам себя. Вольф терпеливо ждал, Вскоре кратер расправился, и рана затянулась. Вместо крови, которой он ожидал, из нее просочилась бледная сукровица.