Филип Фармер - Многоярусный мир - Создатель Вселенных. Врата мироздания. Личный космос. За стенами Терры.

Клататол, какие бы они ни имела изъяны, являлась женщиной практичной, и потому согласилась подождать. Она встала и надела юбку из зеленых, черных и белых перьев, затем облачилась в розовый хлопчатобумажный плащ. Она прополоскала рот вином, разведенным в десяти частях воды, и бросила на язык бисеринку мощных благовоний, а потом снова уселась рядом с ним и начала рассказывать. Хотя Клататол и получала информацию по тайным каналам уголовного мира, но даже она не могла сообщить ему всего, что он хотел бы знать. Захватчики появились словно из ниоткуда, выйдя из задней комнаты в большом храме Оллимамла. Они хлынули наружу, ворвались во дворец и, сокрушив телохранителей, а затем и гарнизон, захватили императора и всю его семью.

Взятие Таланака было хорошо спланировано и исполнено почти безупречно. Покуда второй предводитель, фон Свиндебарн, удерживал дворец и начал преобразовывать таланакскую полицию и вооруженные силы города, чтобы направить их на помощь фон Турбату, последний повел все увеличивающиеся войска завоевателей из дворца в город.

— Все были точно парализованы, — рассказывала Клататол. — Это случилось настолько неожиданно... Эти белые люди в доспехах, хлынувшие их храма Оллимамла... словно сам Оллимамл послал их, и это усилило шок.

Вставшие на их пути граждане и полиция были изрублены, а остальное население либо укрылось по домам, либо, когда слух дошел до самых нижних уровней, попыталось сбежать по мостам за реку. Но мосты быстро перекрыли.

— Странная штука, — начала Клататол. Она поколебалась, а затем с силой продолжила: — Кажется, что они вторглись в город вовсе не из-за желания завоевать богатства Таланака. Такое впечатление, будто захват города всего лишь, как ты это называешь, побочный продукт. Захватчики, кажется, решили взять город только потому, что считают его прудом, где водится очень желанная рыбка.

— В смысле — я, — уточнил Кикаха.

Клататол кивнула.

— Я не знаю, почему эти люди так сильно хотят заполучить тебя. А ты?

— Я тоже не знаю, — ответил Кикаха. — Могу предположить, но не стану. Мои догадки только собьют тебя с толку, да и излагать их долго. Для меня первое дело выбраться из города и смыться. И вот тут-то, моя любовь, и вступаешь в игру ты.

— Теперь-то ты любишь меня.

— Если бы было время... — ответил он.

— Я могу спрятать тебя там, где у нас будет сколько угодно времени, — заявила она. — Конечно, там есть и другие...

Кикаха гадал, не скрывает ли она чего-то. Он находился не в таком положении, чтобы вести себя грубо, но она понимала только язык силы. Он схватил ее за запястье и резко вывернул. Она поморщилась от боли и попыталась вырвать руку.

— Какие другие?

— Перестань делать мне больно, и я тебе скажу... быть может, тебе скажу. Поцелуй меня, и я наверняка скажу тебе.

Дело стоило того, чтобы потратить несколько секунд, и потому он поцеловал ее. Благовония из ее рта наполнили ему ноздри и, казалось, просочились по телу до кончиков пальцев ног. Он чувствовал легкое головокружение и начал гадать, не заслуживает ли она награды после такой длительной разлуки.

Осторожность взяла верх, он засмеялся и мягко высвободился.

— Ты и впрямь самая прекрасная из всех, кого я когда-либо видел, а я видел многих, — сказал он. — Но по улицам гуляет смерть и ищет меня.

— Когда ты увидишь эту другую женщину... — проговорила она.

Она снова стала застенчивой, и тогда ему пришлось напомнить, что недомолвки будут автоматически приводить к боли. Ее это не возмутило, а даже порадовало, поскольку для нее эротическая любовь включала в себя и определенную долю грубости и боли.

Трое чужаков, которые, похоже, бежали из самых глубин храма Оллимамла, опередили фон Турбата на несколько дней. Они тоже были светлокожими. Одна из них — черноволосая женщина, которую Клататол, очень ревнивая и не склонная кого-то хвалить, тем не менее назвала самой прекрасной из всех, кого она когда-либо видела. Спутниками ее были огромный, очень толстый мужчина и другой, низкорослый и тощий. Все трое носили странную одежду, и никто из них не говорил по-тишкетмоакски. Они разговаривали на вишпавамле — литургическом языке жрецов. К несчастью, спрятавшие эту троицу воры знали только несколько слов вишпавамла, да и те — из ответов мирян во время служб.

Тут Кикаха понял, что эти трое — Властелины. Именно язык Властелинов в этом многоярусном мире считался священным.

Их бегство от фон Турбата указывало, что они лишились собственных вселенных и, спасаясь, укрылись в этой. Но какое отношение мелкий король фон Турбат имел к делам, связанными с Властелинами?