Филип Фармер - Многоярусный мир - Создатель Вселенных. Врата мироздания. Личный космос. За стенами Терры.

— Ты прав, брат, — согласился Паламброн. — Кроме того, если мы разделимся и одна группа доберется до Уризена и убьет его, то захватит власть и, конечно, предаст тех, кто пошел во второй группе.

— Призывая держаться вместе, я не это имел в виду, — заметил Вольф. — Но мыслишь ты правильно.

— Макушкой он мыслит, — буркнула Вала, — из Паламброна такой же никудышный мыслитель, как и любовник.

Паламброн побагровел и схватился за рукоятку меча.

— Мне надоело сносить твои оскорбления, мегера! — гневно вскричал он. — Еще одно слово, и твоя голова повалится с плеч.

— Вам еще представится случай воспользоваться оружием, — вмешался Вольф. — Попридержите свой пыл для того, кто находится по ту сторону врат.

Тут в сотне ярдов он заметил какое-то движение. За ними наблюдал туземец. Вольф не прочь был узнать, не пытался ли кто-нибудь из местных жителей пройти через врата. Если попытки предпринимались, то исчезновение людей наверняка пугало аборигенов, и место, возможно, считалось запретным.

Он интересовался реакцией туземцев также и потому, что рассчитывал в будущем на их помощь. Однако он просто не мог позволить себе потерять на расспросы ни одной секунды. Хрисеида томилась в крепости Уризена, и каждое мгновение в застенках причиняло ей не только моральные, но и физические страдания.

Вольф вздрогнул и постарался выбросить из головы мрачную картину, вставшую перед его мысленным взором. Следовало сосредоточиться на насущных делах. Он окинул взглядом Властелинов, внимательно наблюдавших за ним. Хотя они и стали бы отрицать это, но в душе считали его вожаком. Вольф не был самым старшим, он был моложе одного из кузенов. Но когда наступал кризис, он действовал решительно и дальновидно. У него имелся лучемет. Однако главная причина крылась в другом — в том, что Властелины внутренне ощущали в нем некоторую внутреннюю силу, которой не обладали сами, хотя и в этом они не признались бы, если их спросить. Жизненный опыт землянина развил в нем умение в делах, которые прочими считались слишком низменными, чтобы марать себе руки. Избавленные от тяжелого труда и необходимости заниматься простыми или, на их взгляд, примитивными вещами, они чувствовали себя потерянными. Когда-то Властелины создавали миры, теперь же стали не лучше дикарей, которых так презирали. Только Джадавин, или Вольф, как его стали теперь называть, был тем единственным человеком, кто знал такие варварские миры.

— Те врата или эти... — пробормотал Вольф. — На все воля случая... ини мини мики мой.

— Что это за тарабарщина? — поинтересовалась Вала.

— Один из земных языков. Сейчас поймете. Поскольку Вала здесь единственная женщина...

— Но более мужчина, чем большинство из присутствующих, — объявила она.

— ... поэтому, почему бы ей не выбрать, в какие ворота войти? Думаю, этот метод ничуть не хуже других.

— Сукина дочь в жизни не поступала правильно, — возмутился Паламброн. — Но, впрочем, пусть выбирает. Мы пойдем не в те врата, которые она укажет, а в другие — тогда уж точно не ошибемся.

— Дело ваше, — пожала плечами Вала. — Но я говорю, надо идти в те врата.

Она указала на гексагон справа.

— Что ж, прекрасно, — сказал Вольф. — Поскольку у меня лучемет, я пойду первым. Не знаю, что ждет меня по ту сторону. Скорее всего, там — смерть, но трудно сказать, какую форму она примет. Однако на прощание мне хотелось бы напомнить вам вот о чем. Было время, когда мы, браться мои, кузены и сестры, любили друг друга. Тогда была еще жива наша мать, и мы были счастливы. Мы боялись отца, мрачного, страшного, далекого Уризена. Но не чувствовали к нему ненависти. Потом мать умерла. Как это случилось — никто не знает. Кое-кто, и я в том числе, уверены, что мать погибла от руки Уризена. Ведь не прошло и трех дней после ее кончины, как отец взял в жены Арагу, Властительницу соседнего мира, и таким образом объединил ее и свои владения.

Но пусть убийца матери неизвестен, зато мы все знаем о том, что последовало за ее смертью. Уризен пожалел, что имеет детей. Он был одним из немногих, кто воспитывал своих отпрысков как Властелинов. Ведь наша раса вымирает. Мы владеем бессмертием, мы обладаем властью, но род постепенно угасает. К тому же мы заплатили за свое могущество тем, что разучились любить.

— Ах, любовь! — усмехнулась Вала. Послышались смешки. Лувах тоже улыбнулся, но сдержанно.

— Вы похожи на стаю гиен, — повысил голос Вольф, — да, гиен, этих пожирателей падали — сильных, отвратительных и злобных животных, чье зловоние и мерзкие повадки везде вызывают к ним негодование и презрение. Но даже они выполняют полезную функцию, чего нельзя сказать о вас. Да, любовь, я не боюсь этого слова, хотя оно ничего не значит для вас. Ведь прошли тысячелетия с тех пор, как вы испытывали нечто подобное. Я уже говорил, мы узнали, что Уризен задумал погубить нас. Или, сохранив жизнь, сослать на одну из захудалых планет, лишенную врат, в одной из своих вселенных, чтобы мы вечно влачили там свое жалкое существование вместе с аборигенами и никогда не смогли бы нанести ему ответный удар. Мы сбежали. Он последовал за нами и попытался убить. Нам удалось выжить, уничтожив других Властелинов и завладев их мирами. Шли годы, и мы забыли о своем родстве. Мы стали настоящими Властелинами — полными ненависти, вечно плетущими интриги друг против друга, завистливыми собственниками. Убийцами, не щадившими ни себя, ни людей, населяющих наши миры.