Игорь Дроздов - Брат-зверь

Зрелище было ужасным. Больше десятка инсектов побросали свои странные ноши и окружили Алексея. Потихоньку начали прижимать его к сталагмитам. Он понял, что если прямо сейчас что-нибудь не придумает, его просто порвут в куски.

«Ба, старый знакомый! Что же ты опять ползешь, пасть-то раззявив. А усами-то как шевелишь… Черт, да не касайся ты меня ими, щекотно. Я же щекотки боюсь».

Инсект бесцеремонно, но в тоже время осторожно водил усиками ему по глазам, по голово-груди. Алексей в ответ погладил его.

Блин, надеюсь, меня никто не видит. Скажут еще, что зоофил.

Как только он коснулся усиками инсекта, то неожиданно почувствовал, что с ним пытаются заговорить. Но это не были звуки. И не мыслесвязь, если кто подумал об этом. На обыкновенный разговор это походило примерно так же, как дымные разговоры индейцев, или их же узелковые письмена. А то и шпионские шифрограммы. В общем, с ним пытались говорить, не создавая колебаний воздуха. И вскоре Алексей понял с помощью чего с ним говорят — феромоны. Если на пальцах, то это близко к химическим веществам. Особым веществам, выделяемым живыми организмами. А усиками он как принимал феромоны, так и отправлял свои. Тут же еще выяснилось, что в ход вступило и осязание. То есть учитывалось и то, как чужие усики движутся по вашей броне.

— Ты свой? Ты свой? — настойчиво взывал феромоновый голос.

— Свой, — передал Алексей и сделал характерный жест усиками. Тот самый, который ему настойчиво показывал разговорчивый инсект. Угадал. Инсект с облегчением развернулся и направился к брошенному бревну. Остальные насекомо-ящеры потянулись вслед за ним как хвост за собакой.

— Значит свой, — проферомонил Алексей и мысленно улыбнулся. Новое тело ему нравилось. И даже становилось интересно, что же дальше приготовило ему это, как говорит Николай, спонтанное перемещение. Какие новые сюрпризы.

— Папа, вставай, пап, пап, пап! — теребил его Сергей.

Алексей наигранно рыкнул. Согнал сына со своего бренного тела, потянулся. Спать хотелось так, словно он вообще и не ложился. В глаза будто песка насыпали.

— Черт, — Он зевнул. — Что так рано? Давайте еще поспим.

— Больно уж ты, волхв, поспать любишь.

Горыня сидел неподалеку на камне и точил меч. Выглядел он бодреньким, подтянутым, словно и не бодрствовал половину ночи.

— А они, мудрецы, все такие, — грохнул за спиной Грымт. — Пословицу знаешь, утро вечера мудренее? Вот, они придумали. Чтобы им грезить не мешали.

— Что вы, рано же.

— Пап, не рано. Уже полдень.

— Полдень?

Алексей отбросил одеяло, вскочил. Под ногами сочная яркая трава. Рядом, прямо рукой подать лес. Настоящий лес, а не тот что в реальном мире, где чахленькая, серенькая растительность просматривается в глубь на километр. Вершины уходят в небо, подпирая синий свод. На этом своде, прямо в центре пылает огненно-оранжевое солнце. А ведь действительно полдень, не шутят.

— Что же вы не разбудили?

— Ха! — сказал Грымт, — я лично будил. Что только ни делал.

— Ага, — Горыня выставил меч перед собой, проверил ногтем остроту, не понравилось. Снова взялся за точильный камень. — Не позавидовал бы. Хорошо, что ты ничего не чувствовал. Ты слышал, что Грымт работал заплечных дел мастером?

— Враки! — возмутился великан. — Я с отрочества в честных витязях хожу.

— А до отрочества? — Горыня хмыкнул, усерднее заработал камнем.

Алексей усмехнулся. Сергей залился резким, обидным смехом. Алексею захотелось шлепнуть его по губам, но Сергей так же резко замолчал и оглянулся. В глазах отразилось что-то такое, что у Алексея сладко заныло в сердце, и вспомнились молодые годы. Он посмотрел туда, куда смотрел Сергей.

Из леса, с маленьким лукошком в руках вышла Аленка. Лицо разрумянилось, глаза довольные. Увидела, что на нее смотрят.

— Глядите, — она подняла лукошко, и стало видно, что оно почти до верху наполнено красными ягодами. — Там ее видимо-не видимо. Зря вы со мной не пошли.

Раскрасневшийся от обиды Грымт насупился.

— Вот еще, бабским делом заниматься, — пробурчал он и ухватился за единственную, кто его не обижал — боевую подругу секиру. Поднял ее, начал бережно, словно ребенка отирать тряпочкой.

Аленка подошла к ним. Предъявила полное лукошко малины. Заметила Алексея.

— Доброе утро! — засмеялась она.

— Добрый день.

Чем дальше они шли, тем мрачнее становился лес. Темнел, наливался грозной силой. В нем постоянно что-то шуршало, трещало. Несколько раз раздавалось уханье, и кто-то швырял в них палки, но затихал всякий раз как Горыня брался за лук, стараясь по звуку определить местонахождение обидчика. Тропку, рассекавшую чащу надвое, нашли ближе к вечеру. Солнце еще светило ярко, но не могло развеять тот сумрак, что покрывал тропку у ее начала. Ну а дальше вообще все терялось в густой мгле, кое-где расцвеченной блуждающими огоньками.