Н Шитова - Отступник

Валентин, затаив дыхание, прислушался, спят ли лешие. Может быть, они и не спали, но, наверное, не слышали жаркого шепота Мирошки.

- Не надо спешить с выводами, сын, - спокойно сказал Валентин. - Я думаю, что ты очень поторопился.

- Поторопился? Разве? - горько произнес мальчик. - Ты считаешь, что я не прав? А я прав, папа, потому что все, что случилось, можно объяснить только так...

Валентин знал, что малыш в свои девять лет не только сообразителен. Мирошка был чутким и ранимым мальчиков, он довольно тонко чувствовал добро и зло, высокое и низкое, смысл и бессмыслицу. Сказками об абстрактной доброте священной реки не успокоить его потрясенную душу. И Валентин не очень-то удивился тому, что за какие-то несколько суток Мирошка из дитя Нерша превратился в убежденного атеиста.

- Может быть, что ты и прав, - сказал, наконец, Валентин. - По крайней мере, я отлично понимаю, как ты пришел к таким выводам. Только ты подумай и о леших. Их вера помогает им куда больше, чем сама по себе река, великая она или нет. Поэтому будь осторожен в словах, Мироша.

- А что? Разве я не должен говорить об этом? Даже с тобой? прошептал Мироша, и в голосе ребенка появилсь изумление и обида.

- Да нет, милый, ты обязательно должен рассказать мне обо всем! Только ты зря заговорил об этом здесь, - сдержанно отозвался Валентин. Если тебя услышат Шеп и Кшан, им будет очень больно...

- Но они еще не слышали? - мальчик чуть не заплакал, разволновавшись, что может обидеть леших. - Они не слышали?!

- Нет, я уверен.

Мироша успокоенно вздохнул и прижался щекой к ладони Валентина.

- Мы потом поговорим, ладно, папочка?

- Конечно, сынок, - твердо сказал Валентин. - Ты подремли еще немного. А то уже совсем скоро рассвет, и Шеп скомандует подъем.

Мальчик немного поерзал, устраиваясь на ветках и закрыл глаза. Его дыхание снова выровнялось и стало еле слышным.

Раньше Валентин не очень-то верил в священный Нерш и его силу. Он просто допускал, что какие-то особые свойства воды Нерша, трав, растущих на его берегах, да просто психологическое единение с природой придавали лешим дополнительные силы, пробуждали в их и без того вполне совершенно устроенных организмах какие-то скрытые резервы.

Но сейчас, потеряв друзей, Валентин стал вдруг ловить себя на мысли, что разговаривает с рекой и молится ей. Совсем недавно, сидя на залитом кровью песке, глядя в мертвые глаза милых славных лешат, Валентин молился о том, чтобы те, кого он до сих пор не нашел оказались все-таки живыми. И когда и Шеп с Кшаном, и сын, и брат с подругой, все разом показались на берегу, Валентин совершенно искренне поблагодарил Нерш. Тогда он не сомневался, что это был большой подарок великой реки.

Ну а теперь Валентин молил Нерш придать силы измученным горем друзьям. И тоже надеялся на милость реки, потому что смотреть на муки леших для Валентина оказалось занятием куда более тяжким, чем страдать самому.

Слова Мироши показались ему несправедливыми. Бедный малыш, он потерял даже ту единственную опору, которая все еще поддерживала взрослых лешаков...

Валентин поднялся на ноги и огляделся.

Лешие лежали, не то спали, не то просто погрузились в свою тоску. Им теперь многие и многие дни придется жить со своей болью, и никто не в силах будет им помочь...

Лида тоже спала, укрытая голубой курткой Сергея. А сам Сергей сидел между ней и Кшаном, поеживаясь, и время от времени оглядывал своих подопечных.

Валентин подошел и присел рядом с братом.

- Замерз? - спросил он, видя, как Сергей скорчился.

- Ничего, я толстый, жир греет, - буркнул брат.

Только теперь Валентин понял, насколько же сильно он ждал приезда Сергея. Он хотел не только увидеть его после двухлетнего перерыва. Валентин собирался провести с братом несколько недель. Вместе побродить по лесу, позагорать в саду, искупаться в Нерше, сыграть в шахматы... А теперь, когда Валентину пришлось рассказать правду о сыне и познакомиться с подругой брата, он ясно почувствовал, как было бы здорово посидеть с братом за разговором всю ночь напролет, послушать про Сережкины ветеринарские будни и про его отношения с Лидой, рассказать Сергею о Мирошке, о том, какой это умный, талантливый и добросердечный ребенок...

Поняв, наконец, что этому всему так и не суждено сбыться, Валентин сглотнул комок в горле.

- Ты когда-нибудь собираешься отдыхать, Сережа?

- Как только я почувствую, что без этого больше не обойтись, я усну на целые сутки, - улыбнулся Сергей. - Я ведь большой и выносливый.