Леонид Панасенко - Залив Недотроги

Хмурые скалы террасами сбегают к морю. А оно осветится голубизной до самого горизонта, всюду, пока видит глаз, и Мигелю вновь кажется, будто где-то там, далеко-далеко, спешит к нему сказочный корабль.

Мальчик долго всматривается в даль: не мелькнут ли там паруса? Потом берёт старую карту, увлечённо чёркает угольком на её обратной стороне… Вот чёрный блестящий жук ползёт по стебельку. Тот раскачивается, и жук, замирая от собственной храбрости, ловит лапками воздух, балансирует над высокой травой. В конце концов падает, сердито гудит, готовясь взлететь. Мигеля это забавляет. Затаив дыхание, он ловит миг взлёта. Руки его перепачканы сажей, да и лицо как у настоящего чертёнка.

Вдруг на плечо Мигеля легла чья-то рука, и мальчик испуганно отпрянул. Возле него стоял богато одетый молодой мужчина. Он улыбался — приветливо и чуть-чуть удивлённо.

— Ты всё это сам нарисовал, мальчик?

Мигель съёжился, ожидая пинка.

— Ты же маленькое чудо, мальчик, — удивлённо покачал головой незнакомец. Он долго и пристально рассматривал фантазии Мигеля. — Тебе кто-нибудь говорил, что ты — чудо?

Заворожённый блеском его камзола, щедро украшенного драгоценными камнями, его улыбкой и добротой, Мигель совсем растерялся. Ещё никто и никогда не говорил с ним так мягко и просто, будто с равным.

Ветер с моря набирал силу, гнал табуны туч.

— Ты сейчас рисуешь, как можешь, — продолжал незнакомец. — А когда вырастешь и поедешь в город, то обязательно станешь там большим художником. Я постараюсь помочь тебе в этом… Мир ещё когда-то вскрикнет, увидев твои рисунки. Вспомнишь тогда слова дона Рамиреса…

Он ещё долго рассказывал о больших городах, где есть школы художников и собрания картин. О богачах, которые за большие деньги скупают полотна. О королях и аристократах, так любящих заказывать свои портреты, о картинах, написанных талантливыми мастерами, чьи работы известны всему миру.

Всё вокруг потеряло цвет, стало ещё более хмурым. Дон Рамирес обеспокоенно взглянул на небо, заспешил. Оглянувшись, весело крикнул:

— Приходи сюда завтра, Мигель. Я тебе кое-что подарю…

Почернело небо, притаились скалы. Потом в кустах тревожно завозился ветер, и первые капли дождя обожгли лицо. В небесах прокатился гром. Дождь ударил густо и сильно: залопотал, загудел, будто шмель. Мигель не обратил на него внимания. Он брёл домой и улыбался. В памяти мальчика опять и опять, словно удивительная музыка, звучали слова дона Рамиреса».

Я устал записывать, и раковина послушно умолкла. Но я знал: история о Мигеле живёт теперь не только в волшебной раковине. Даже если далёкий голос потеряется навсегда и не скажет больше ни слова, я всё равно узнаю, как сложилась жизнь маленького мечтателя. И обязательно освобожу его от унижений и страха. Но как, каким образом?!

Долго не мог уснуть. Впервые за много дней, а может, и лет, пришло ощущение, похожее на вздох облегчения. В нём смешались и острое чувство новизны, и сознание того, что первая фраза, наконец, найдена, и то, неназываемое, противоположное бесприютности, которая с детства застряла, будто заноза в моей душе.

Утром солнца не было.

Ещё издали, возле скал, я услышал погромыхивание. А когда проник в залив Недотроги, удивился: побуревшее от злобы море билось головой о берег. Метафора нашлась сама собой, может, потому, что я думал о море в день приезда, как о существе.

В следующий миг я напрочь забыл не только о метафорах, но и о всех своих литературных изысканиях.

На «моем» камне сидела девушка.

Зелёная штормовка, чёрные эластиковые брюки, которые только начали входить в моду. Каштановые волосы треплет ветер. Вот всё, что я разглядел со спины.

Я замер в нерешительности. Если бы… Если бы мне повезло — безумно, фантастично, как везло с первого дня пребывания на море, — и незнакомка оказалась красивой…

«Проси больше», — шепнула Судьба.

«Пусть она окажется красавицей, — подумал я. — Пусть обернётся сейчас и… улыбнётся мне. И пусть я, наконец, влюблюсь. Лучше даже без взаимности. Я буду любить и страдать и тем возвышу душу».

Зачем мне тогда понадобилось возвышать душу таким сложным способом — неясно и по сей день. Кажется, я перед отпуском начитался повестей Тургенева.

Девушка каким-то образом почувствовала моё присутствие и оглянулась.

Всё, что я загадывал, сбылось!

Она была юная и прекрасная. Я понял, что «страдания» мне обеспечены, причём на многие годы.

Наверное, я выглядел очень нелепо, потому что девушка сначала улыбнулась, а затем весело засмеялась.