— Время, — упавшим голосом сказал Фергюс.
Я взглянул на стенные часы. Они показывали 22:35. Фергюс поманил меня к пульту управления и, когда я подошел, указал на циферблат, расположенный за штурвалом, который он крутанул наугад. На миниатюрной табличке темнела надпись: "Минуты", а стрелка застыла на значении 32.
Я выполнил в уме нехитрые арифметические действия: 22:35–22:03=32.
Я перевел взгляд с циферблата на клетку с горной кошкой — животное погрузилось в глубокий сон, подобный тому состоянию спячки, из которого оно так или иначе оказалось выведено прежде. Или это был еще более крепкий сон?
— Она не умерла, — устало проговорил Фергюс. — Она не умерла, но разбудить ее невозможно. С ней можно делать все, что угодно — жечь, резать на куски — но она все равно не проснется. — В голосе его послышалось отчаяние. — А время-то уходит.
Я вздрогнул и проснулся, леденея от ужаса и почти не сомневаясь в том, что все идет совсем не так, как надо, и что случилось нечто непоправимое. Однако, знакомые, такие привычные звуки едва снова не убаюкали меня — этот мерный, приглушенный гул межзвездного двигателя звездолета, хлюпанье наносов, тихое жужжание вентиляторов.
Но вместе с тем меня окружали и иные звуки.
Так, рядом со мной кто-то размеренно дышал. Я специально задержал дыхание на несколько секунд и убедился в том, что мне это вовсе не показалось. Я беспокойно заворочался в постели и обнаружил, что рядом со мной лежит женщина. У нее было мягкое на ощупь, но упругое тело и гладкая, бархатистая кожа. Я, кажется, начинал что-то припоминать.
— Илона…, - прошептал я.
Она сонно промурлыкала что-то в ответ.
Но были и другие звуки.
Громко тикали часы. А потом откуда-то из-за стены до моего слуха донеслись яростные животные вопли и громкое рычание. "Горные кошки, подумал я и тут же переспросил у самого себя: — Какие еще горные кошки?"
И еще эта гравитация. На борту космического корабля, совершающего межзвездный перелет, неизбежно возникает состояние невесомости. Здесь же никакой невесомости не было и в помине. К тому же пристяжные ремни у кровати тоже отсутствовали. И тут меня осенило. Кровать! Это была кровать, а не узкая койка в тесной каюте.
Я протянул руку и попытался нащупать выключатель лампы, стоявшей на тумбочке у кровати — той самой лампы, которая накануне горела здесь до тех пор, пока мы, вконец обессилев, не повалились на подушки, отдаваясь во власть сна. Теперь я припоминал, что уже засыпая, все-таки сумел пересилить свою усталость и выключил свет. Я щелкнул выключателем. Мягкий, янтарный свет был приятным для глаз. Его блики заиграли на длинных прядях ее огненно-рыжих волос, разметавшихся по белой подушке, выхватывая из темноты обнаженное белое плечико и изящный изгиб ее спины.
Огненно-рыжие волосы?
— Элспет…, - нежно проговорил я, вспоминая, где нахожусь.
— Ммм?
"Так значит, Элспет," — подумал я.
Элспет и ее отец, и этот фантастический купол на поверхности не менее фантастического спутника, и фантастический эксперимент, свидетелем которого мне довелось стать… И что из этого всего следует? Этот вопрос не давал мне покоя. Что ж, сделаем проще. Итак, я просто расскажу Стиву или его начальству из Центрального разведуправления обо всем, что видел и слышал. И пусть они сами делают из этого какие угодно выводы. А свои соображения оставлю при себе. Все хорошо, что хорошо кончается. Так думал я.
Но Илона…
Вот ведь стерва!
Элспет пошевелилась под одеялом и проснулась.
— Джонни, — сонно пробормотала она. — Джонни… — А потом притянула меня к себе и поцеловала. — Джонни, у тебя такой хмурый вид. Что, не спится?
— Мне не до сна, — ответил я. — Когда я сплю, то не могу восхищаться тобой.
— Я люблю, когда мной восхищаются, — засмеялась девушка.
— Мне нравится любить тебя, — сказал я.
— Так люби меня.
У нее была нежная, гладкая кожа, она с готовностью отзывалась на мои ласки, и мы целиком, без остатка отдались во власть захлестнувшей нас волне страсти. Но затем она вдруг замерла в моих объятиях. Еще какое-то время я продолжал двигаться, стараясь быть как можно осторожнее, решив, что, возможно, я нечаянно причинил ей боль. А затем и мой слух уловил то, что мгновением раньше расслышала она — это был трезвон сработавшей аварийной системы оповещения.
— Никакой жизни в этой чертовой осажденной крепости! — раздосадованно проговорила девушка.
Я неохотно разжал объятия, и, соскочив с кровати, она стремительно бросилась к двери, соединявшей наши комнаты. Дребезжащий звонок тем временем продолжал настырно трезвонить, и у меня вдруг возникло ощущение, что я должен непременно запомнить, запечатлеть в памяти навсегда вид ее стройного, обнаженного тела. Мне вдруг показалось — было ли это предчувствием? или уже воспоминанием? — что что еще совсем немного, и нечто очень дорогое уйдет из моей жизни навсегда.
Читать дальше