Геннадий Прашкевич - Малый бедекер по НФ

Вопрос был задан чисто риторически, но прозаик П. жестоко ответил:

— Среднестатистическое человеческое сердце ежегодно расходует такое количество энергии, какого хватило бы для того, чтобы поднять груз весом более девятисот килограммов на высоту почти в четырнадцать метров.

— Мон дью! — простонал Алипиев. — Геннадий, мне уже пятьдесят. Но я не знал, что всю жизнь увлекаюсь химией. И никогда не знал, что так часто поднимаю на большую высоту большой груз.

— Все химия, химия, — не отступал прозаик.

— Я хочу утонуть!

Алипиев грузно поднялся.

— Идемте к морю. Я не могу. Мое мировоззрение не просто расшатано, оно уничтожено, как при прямом атомном ударе.

— Надеюсь, вы не собираетесь идти к морю в плавках? — строго спросил прозаик П.

Он смотрел на нас взглядом человека, много видевшего, много знающего, с горечью, но щедро он раскрывал нам глаза на истинную природу мира и человечества. — Здесь оживленное шоссе. Могут ехать люди. А мы — официальная делегация.

В мозгах Алипиева что-то сгорело.

— Мон дью! — простонал он. — Твои друзья — большие люди. Но, подарив знание, они отняли у меня веру.

Покачиваясь, как старинный аэростат, Алипиев высвободил из плавок сперва одну, потом другую ногу:

— У твоих друзей большие мозги. Они знают правду жизни. Они правы. Идти ночью в плавках! К морю!

И зарычал на меня:

— Снимай плавки!

Наверное, и сейчас живут в Варне люди, видевшие, как глубокой ночью в мае 1985 года оживленное шоссе неподалеку от Дома творчества болгарских писателей пересекала странная группа — два абсолютно обнаженных человека, а за ними два других человека — в черных глухих пиджаках и при галстуках.

И снова идет волна. Приближается. Спешит. Затихает. Ненасытен песок. Пьет и пьет. А волна, утолив его жажду, снова возвращается в море. Сколько еще ждать? О времени говорить или о волнах?

И все это химия.

Ночь.

Снег над городом.

— Как вы меня напугали! — сказал Шурик, разгибаясь после удара.

Люха, он же Иван Сергеевич Березницкий, стоял перед ним, широко раздвинув руки, будто собирался Шурика обнять. Длинный рот чернел на лице, как кривая трещина на могильном камне, выполненном из белого мрамора.

— Не дергайся, — сказал он Шурику, — иначе я все на тебе порву.

Шурик резко, без замаха врезал Люхе по физиономии. Метод, конечно, дедовский, примитивный, но действует надежно. И Люха сразу бросился на Шурика.

Свет слепил глаза.

Вдруг, как из аэродинамической трубы, понесло ледяным ветром.

В сложных ситуациях нельзя мелочиться, эту истину Шурик усвоил с детства. Если в твоих руках редчайшая антикварная ваза, а на тебе собираются все порвать, не жалей вазы. Звон бьющегося фарфора отрезвляюще действует на нападающего. Если в твоих руках ножницы, не чикай ими перед носом противника, а сразу ткни куда нужно. Все, что попадет под руку, должно лететь в физиономию преступника.

К сожалению, на этот раз у Шурика под рукой ничего не оказалось, даже антикварной вазы, а жилистая рука Люхи уже вцепилась ему в горло. Задыхаясь, он все же успел сразу двумя руками врезать Люхе по ушам. Со стороны они, наверное, походили на двух обнимающихся после долгой разлуки приятелей. Милые добрые люди, соскучившиеся друг по другу. Кулаки так и мелькали в воздухе. Шурик уже оценил силу противника. К тому же он догадывался, что имеет дело не с простым среднестатистическим человеком. Серия ударов, проведенных Люхой, чуть не выкосила его. Он почти потерял сознание. Он уже пускал зайчиков с того света. Но в последний момент его спас профессиональный навык. Сразу плечом и предплечьем он навалился на Люху, сбил его захват и тут же, не теряя ни секунды, ударил ребром ладони по кадыку и добавил в пах для верности.

Люха тяжело рухнул в снег.

Шурик оглянулся. Это невероятно, но на плоском заснеженном крылечке Домжура никого не было. Ни одного человека. Шурику казалось, что за дракой наблюдает весь город, но рядом никого не было.

Шурик наклонился над Люхой.

Что-то в его позе Шурику не понравилось.

— Ну, вставай, — сказал он и потряс Люху за плечо.

Люха не шевельнулся. Шурик поднял и тут же отпустил его кисть. Она безжизненно упала на снег. Да что же это такое? — беспомощно удивился Шурик, ощупывая ледяное лицо Люхи. Тело так быстро не остывает.

Превышение обороны…

Шурик умылся снегом.

Ему самому сразу стало холодно. Он вовсе не хотел ничего такого, зачем ему было убивать Люху? Иван Сергеевич Березницкий сам на него напал, он, Шурик, только оборонялся.