— Остановись, — сказал Гацунаев. — Ты все запутаешь.
Он был прав. Не знаю ни одного критика, который разобрался в том или ином явлении вовремя. Что, например, сообщала Литературная Энциклопедия, выходившая в 30-е годы в СССР, о писателях, чьи произведения уже тогда, без всякого сомнения, могли украсить любую Антологию?
О Михаиле Булгакове: «…Не сумел ни оценить гибели старого, ни понять строительства нового. Его частые идейные переоценки не стали поэтому источником большого художественного творчества».
О Сергее Буданцеве: «…Вопрос о подчинении подсознательного организующей воле далеко не всегда решается писателем в классовом пролетарском духе».
О Евгении Замятине: «…Творчество Замятина приобретает с развитием нашего социалистического строительства все более и более остро выраженную контрреволюционную направленность».
Об Александре Грине (всегда одно и то же): «…Талантливый эпигон».
Об Андрее Платонове: «…Обнаружил ряд идеологических срывов в своих произведениях».
О Сергее Григорьеве: «…Не справляется с современными социальными заданиями».
О Якове Окуневе: «…Создал ряд идейно расплывчатых произведений на случайные темы».
Цитировать можно еще, и еще.
Но зачем? Ведь само понятие фантастика в той же Литературной Энциклопедии толковалось недвусмысленно: «Изображение неправдоподобных явлений, введение вымышленных образов, не совпадающих с действительностью, ясно ощущаемое нарушение художником естественных форм, причинных связей, закономерностей природы».
Неправдоподобных…
Не совпадающих…
Вымышленных…
И хотя в заключении статьи, написанной Б.Михайловским, говорилось, что все же «…в рамках литературы социалистического реализма можно мыслить материалистическую фантастику, фантастику как художественную форму с реалистическим содержанием», на деле вся советская критика, как правило, встречала появление фантастических произведений враждебно. Ведь речь, черт возьми, шла о создании Нового человека.
Ольга Форш в знаменитом романе «Сумасшедший корабль» так рассказывала о поэте, задумавшемся о будущем:
«…В грядущих колхозах он предполагал внедрить поэтхозы, где творческий дар — величина вот-вот математически на учете — приспособлена будет для движения тракторов, причем творцам предоставлена будет наивысшая радость петь, как „певец“ Шиллера, только о чем запоется и только потому, что им невозможно не петь. Выгода отсюда будет двойная: для индустрии сила отойдет максимально, а так как благодаря счетчику-обличителю эту творческую силу подделать уже нельзя, то само собой будут выбиты из позиций и „псевдописатель“, и „кум-критик“. Один настоящий творец, он же двигатель трактора, взят будет на полное хозснабжение. Те же писатели, от работы которых не воспоследствует передача сил и трактора от их словес не пойдут, как профессионально себя не нашедшие, кооптированы будут в отдел ассенизации города».
— Что такое непорзач?
— Непорочное зачатие.
— Звучит тревожно.
— А вы чего хотели? Это вам не костяшками домино греметь.
Деятели партии внимательно приглядывались к творцам.
Обиды на творцов были разнообразны. А. Микоян, например, на XVI съезде ВКП(б) страшно обижался: «Ведь это позорный факт, что под покровом Коммунистической академии могла выйти книжка о колхозном движении, в которой говорится о колхозах при аракчеевщине, Иване Грозном и т.д.».
Речь шла о популяризаторской книжке некоего Бровкина, певца, по-видимому, весьма увлеченного.
Лазарь Каганович обижался по другому поводу.
«В „Правде“ — обижался он, — была помещена рецензия о семи книгах философа-мракобеса Лосева. Но последняя книга этого реакционера и черносотенца под названием «Диалектика мифа», разрешенная к печатанию Главлитом, является самой откровенной пропагандой наглейшего нашего классового врага. Приведу лишь несколько небольших цитат из этого контрреволюционного и мракобесовского произведения: «Католичество, которое хотело спасти живой и реальный мир, имело полное логическое право сжечь Джордано Бруно…», «Сжигать людей на кострах красивее, чем расстреливать, так же как готика красивее и конкретнее новейших казарм, колокольный звон — автомобильных воплей, а платонизм — материализма…», «Коммунистам нельзя любить искусство. Раз искусство, значит — гений. Раз гений, значит — неравенство. Раз неравенство, значит — эксплуатация…», «Иной раз вы с пафосом долбите: „Социализм возможен в одной стране“, не чувствуете ли вы в это время, что кто-то или что-то на очень высокой ноте пищит у вас на душе: не-ет!»… И это выпускается в Советской стране. О чем это говорит? Это говорит о том, что у нас все еще недостаточно бдительности. Это выпущено самим автором, но ведь вопрос заключается в том, что у нас, в Советской стране, в стране пролетарской диктатуры, на частном авторе должна быть узда пролетарской диктатуры».
Читать дальше