Еремей Парнов - Последнее путешествие полковника Фосетта

После захода солнца вдруг появился какой-то старик, одетый в шкуры, с длинной желтовато-белой бородой и длинными волосами. Я сразу увидел, что это белый. Вождь бросил на него суровый взгляд и что-то сказал своим людям. Четверо или пятеро из индейцев, сидевших с нами, поднялись и посадили старика с собой, чуть поодаль. Он выглядел очень несчастным и не сводил с меня глаз. Мы пили всю ночь напролет и на рассвете, когда большинство индейцев, в том числе и вождь, крепко заснули, старик подошел ко мне и спросил, не англичанин ли я. Он сказал это по-английски. Я ответил: «Нет, я швейцарец». Тогда он спросил: «Вы друг?» Я сказал:

«Да», — и он продолжал: «Я — английский полковник. Зайдите в английское консульство и спросите там майора Пэджита, у которого кофейная плантация в Сан-Паулу, скажите ему, что я здесь в плену». Я обещал исполнить его просьбу. Он сказал:

«Вы джентльмен», — и пожал мне руку.

Старик спросил, есть ли у меня бумага, и повел в свою палатку. Несколько индейцев пошли за нами.

Он показал мне четыре чурбака, на которых острым камнем были нацарапаны грубые планы. Я перерисовал их насколько мог точно и тут заметил, что руки старика сильно расчесаны; тогда я послал одного из моих спутников за йодом. Когда старик стал мазать руки йодом, индейцы забрали у него йод и принялись раскрашивать им себя.

Вождь и большая часть индейцев все еще крепко спали, и я спросил старика, находится ли он здесь один. Старик ответил что-то вроде того, что сын его опочил, и заплакал. Ни о ком другом он не упоминал, а я не посмел больше спрашивать его. Потом он показал мне золотой медальон, который носил на цепочке, надетой на шею. Внутри была фотографий дамы в широкополой шляпе и двух детей (от шести до восьми лет). Старик носил четыре золотых кольца — одно с красным камнем, другое — с зеленым, на котором был выгравирован лев, еще одно — очень тонкое, с небольшим бриллиантом и последнее — в форме змеи с двумя красными глазками. Это был человек лет шестидесяти пяти, могучего сложения, примерно пяти футов одиннадцати дюймов ростом. Глаза у него светло-голубые с желтоватым оттенком, ресницы каштановые, над правым глазом небольшой шрам. Он выглядел очень подавленным, но, похоже, сохранял полную ясность ума. Он был как будто вполне здоров, не толст и не худ.

Вскоре после восхода солнца мы вернулись к двум своим мулам и покинули лагерь. Около пятидесяти индейцев провожали нас до полудня. Я не люблю задавать вопросов, но все-таки постарался выяснить, что делает у них старик. Они твердили одно: «ношу демас», что, по-видимому, должно означать «плохой человек». Шесть дней мы двигались на юг, и… я направился в Баретту через Гояс…

До Баретту я никогда не слыхал о полковнике Фосетте».

Рассказу Раттина поверили прежде всего потому, что в нем упоминалось о майоре Пэджите, британском после в Бразилии и большом друге Фосетта. Но как пишет младший сын Фосетта Брайн:

«Я не могу согласиться, что встреченный Раттином старик и есть мой отец, хотя убежден, что, по существу, Раттин говорил правду».

Внешние приметы не совсем совпадают. Борода у полковника была мышиного цвета, а на голове волос почти не осталось, тогда как швейцарец говорит о «желто-белой» бороде и «длинных» волосах. Непонятно, почему Фосетт, если это был действительно он, разговаривал с Раттином по-английски. Траппер ведь почти не владел этим языком. Скорее следовало бы ожидать, что беседа будет вестись на хорошо знакомом обоим португальском языке. Близкие Фосетта сомневаются также в том, что полковник носил описанные Раттином медальон и кольца. Характеризуя рост старика, Раттин говорит о пяти футах одиннадцати дюймах, тогда как полковник был намного выше шести футов. Впрочем, швейцарец мог и ошибиться. Кроме того, горе и лишения, как известно, гнут человека к земле. Я не разделяю общего мнения и не склонен усматривать здесь в рассказе Раттина противоречие.

Я отнюдь не склоняюсь к тому, что встреченный швейцарцем старик был действительно Фосетт. Нет.

Просто мне хочется показать, насколько легкомысленным и некритическим был подход многих исследователей к этой истории. Никто не взял на себя труда проанализировать и сопоставить факты, наконец, просто немного подумать! Какое-то всеобщее поглупение. Либо ничем не оправданное убеждение, либо столь же легковесное отрицание.

Но об этом после. Вернемся к Раттину. Он не требовал денег, не искал гласности. Он даже не захотел принять участия в снаряжении спасательной экспедиции на общественный счет. Траппер решил вызволить старика в одиночку.