Борис Штерн - Шестая глава 'Дон Кихота'

Все изменилось, хотя номер квартиры остался прежним.

Федор Федорович разогнался, вышиб плечом звездную дверь и ворвался в квартиру.

Это была и его и не его квартира. Он не мог сообразить, что здесь изменилось... Шлепанцы в прихожей были его, и огнетушитель - тоже; но все остальное изменилось. В комнате на крюке висела граненая, как стакан, люстра... Стол стоял, полированный... Вместо книжных стеллажей какие-то полированные и стеклянные то ли шкафы, то ли буфеты, в которых многократно отражался Федор Федорович. Скользкий пол какой-то...

Вошел на кухню - там черт знает что. Вся в белом кафеле, как мужской туалет в психдиспансере. Опять кто-то газовую плиту притащил...

Заглянул в совместный санузел - знакомый рыжий таракан бежал по голубому унитазу.

Федор Федорович на коньках подъехал к окну и выглянул. На улице тоже что-то не так... Луна, думая, что ее не видят, нюхала духи "Черная магия"... Вечный мусорник куда-то исчез...

Все, все изменилось!

"Книги!" - вспомнил Федор Федорович.

Книги он обнаружил в югославском буфете - целую полку блистающих макулатурных книг, которые Мама с Людмилой Петровной рекомендовали ему читать взамен сожженных. Федор Федорович с жадностью стал разглядывать корешки... Тут были "Анжелика", "Проклятые короли" и прочие пирожки с повидлом.

Федор Федорович беспомощно заскользил по паркету.

Ага, вот, кроме шлепанцев, еще что-то знакомое... Все-таки это его квартира!

Он схватил лежащую на софе "Аэлиту".

"Дорогому папочке, - прочитал он, - от любящей доченьки. Вышла замуж за Сына Неба. Не обижайся. Ждем тебя в Сан-Франциско. Кеша пришлет вызов. Твоя Аэлита".

Федор Федорович постоял, подумал и пробормотал:

- А я остаюся с тобою... Не нужен мне берег турецкий...

Кажется, он по-настоящему начал сходить с ума. Всю ночь он ходил по паркету и пел эту старинную песенку: "А я остаюся с тобою, родная навек сторона..." Иногда замолкал, останавливался, открывал наудачу "Аэлиту" и вслух прочитывал несколько фраз.

"Вот отчего текли слезы по морщинистым щекам Лося, - читал Федор Федорович. - Птица пела о той, что осталась за звездами, и о седом морщинистом, старом мечтателе, облетевшем небеса".

От этого чтения, пения и топота проснулось районное начальство. Свет оно не включало и заходить в квартиру боялось. Так всю ночь и слушало: "Не нужен мне берег турецкий, и Африка мне не нужна".

Утром Федор Федорович под дождем без пиджака и без зонтика отправился в "Продмаг". Поковырял пальцем черном фасад Дома на набережной. Специально пересек асфальтированный мусорник и топнул по нему ногой. Там, под асфальтом, что-то забулькало.

Федор Федорович утвердился в своем намерении. В "Продмаге" он попросил продать черную бельевую веревку. Варвара Степановна испугалась и ответила, что у нее в "Продмаге" никакой веревки нету, вот вам крест, Федор Федорович. Выпейте водички, вы насквозь промокли.

Но Федор Федорович и в лучшие времена не пил, разве что бутылку на четверых в кустах сирени. Он отправился в облупленный пустой универмаг, но Варвара Степановна успела предупредить:

- Черную веревку не продавать! Никакую не продавать!

К его приходу все веревки попрятали, универмаг вообще опустел. Но Федор Федорович и тут не настаивал и жалобных книг не требовал. Вообще, не собирался превращаться из дон кихота в бонапарта, чтобы мстить за поруганные книги и крушить районное начальство. Он просто ходил по пустому универмагу и приглядывался к мужским галстукам. Ему понравились самые длинные, цвета хаки. Примерил к шее, купил три штуки и вернулся домой. Звездная дверь в потусторонний мир осталась открытой, но в нее никто носа не сунул.

Федор Федорович связал два галстука морским узлом и опять примерил. Третий галстук не понадобился. Он залез грязными ботинками на полированный стол и принялся снимать люстру. Потолок был невысок, удобно. Аккуратно отсоединил провода, снял люстру, подвис на крюке. Крюк держался мертво Вова-электрик, наверно, впервые в жизни не схалтурил.

Все правильно. В самом деле, что оставалось делать Федору Федоровичу? Айзек Азимов не ответил, Рей Бредбери прислал отписку... Превращаться в Бонапарта, уезжать в Сан-Франциско или идти начальником штаба гражданской обороны сахарного завода?

Все правильно.

Федор Федорович начал вязать петлю, хотя мешал узел на галстуках. Но узел - не беда.

"Кажется, все", - подумал Федор Федорович.

Он опять взгромоздился на стол и привязал галстуки к крюку - тоже морским узлом.