Борис Штерн - Шестая глава 'Дон Кихота'

Мама вот что задумала: пришла к Аэлите в гости и имела с ней продолжительную трехчасовую беседу. Аэлита после пожарного пикника потеряла аппетит, перестала вышивать по Райцентру, возлежала прямо посреди ремонта в раскладном кресле, читала спасенного Алексея Толстого. Процесс чтения проходил с трудом - буквы она еще не забыла, но из букв туго складывались слова. Вот что писал Алексей Толстой:

"Слова - сначала только звуки, затем сквозящие, как из тумана, понятия - понемногу наливались соком жизни. Теперь, когда Лось произносил имя - Аэлита, оно волновало его двойным чувством: печалью первого слова АЭ, что означало по-марсиански - "видимый в последний раз", и ощущением серебристого света - ЛИТА, что означало "свет звезды". Так язык нового мира тончайшей материей вливался в сознание".

Ничего не понять!

Когда старое кресло наконец выбросили, улеглась на новой югославской софе, решив - кровь из носу! - дочитать "Аэлиту" до конца.

А вот это уже понятней:

"Рожать, растить существа для смерти, хоронить... Ненужное, слепое продление жизни"... Так раздумывала Аэлита, и мысли были мудрыми, но тревога не проходила. Тогда она вылезла из постели, надела плетенные туфли, накинула на голые плечи халатик и пошла в ванную, разделась, закрутила волосы узлом и стала спускаться по мраморной лесенке в бассейн".

Аэлита подумала, слезла с югославской софы, сунула ноги в плетенные шлепанцы и в чем мать родила пошла в современный санузел и приняла ледяной душ - горячей воды в Мамонтовке отродясь не бывало. Потом опять улеглась на софу и продолжила чтение.

А это совсем понятно:

"Ихошка села невдалеке от Сына Неба и принялась чистить овощи. Густые ресницы ее помаргивали. По всему было видно, что - веселая девушка.

- Почему у вас на Марсии бабы какие-то синие? - сказал ей Гусев по-русски. - Дура ты, Ихошка, жизни настоящей не понимаешь".

В перерывах этого тяжкого труда Аэлита жалела Федора Федоровича, а также себя, чувствуя, что такая шикарная обстановка в квартире не к добру - скоро ее отсюда выгонят".

Вот и Мама пришла... Сейчас начнется.

Но Мама, назвав Аэлиту по имени-отчеству, неожиданно спросила:

- Не собирается ли Аэлита Алексеевна в недалеком будущем посетить Сан-Франциско? НЕ все же здесь на сове лежать?

Две гонимые судьбой женщины поняли друг друга с полуслова. Да и как не понять: одна была стрелочницей, другая - подбитой подводной лодкой. Долго не рассуждали - Аэлита твердо решила воспользоваться маминым предложением и выйти замуж за диссидента Кешу и разом решить все вопросы с пропиской на этой Земле; а продолжительная трехчасовая беседа заключалась в просмотре нового цветного телевизора, где в тот вечер показывали пятьдесят восьмую и пятьдесят девятую серии "Рабыни Изауры".

Всплакнули над судьбой бразильской рабыни и составили такой план: в день приезда диссидент Кеша входит в квартиру и обнаруживает возлежащую на софе Аэлиту. На второй день он ведет Аэлиту в ЗАГС, где Мама собственноручно венчает их безо всякой трехмесячной проверки чувств. На третий день Аэлита с диссидентом забирают свои двери и уезжают в Москву, в Москву, в Москву - а там и до Сан-Франциско рукой подать. Правда, во второй день может возникнуть небольшое осложнение: поведет ли Кеша Аэлиту в ЗАГС?

- В таком случае поступим наоборот - ты сама его поведешь, - решила Мама.

Договорились: Аэлите достанутся диссидент Кеша и Сан-Франциско, Маме - десять тысяч инвалютных рублей для ремонта Дома на набережной.

- Сто! - отвечала Аэлита. - Я с него для вас сто тысяч слуплю!

На том и порешили.

Аэлита отложила в сторону книгу, в который раз постирала купальник и стала каждое утро поднимать ржавые трубы, отплясывать аэробику, принимать ледяной душ, а также не обедать и не ужинать, чтобы в этот купальник влезть. Решила так: отсюда без нее диссидент Кеша живым никуда не уедет. Женат он там или холост, а в Сан-Франциско Аэлита еще не была. На Марсе была, в Нижневартовске была, а в Сан-Франциско - нет. Пусть этот диссидент хоть старый, хоть женатый, хоть горбатый, но в Сан-Франциско он ее нуль-транспортирует под руку или, на крайний случай, в чемодане с двойным дном.

Приближалась развязка. Спешили. Вот уже из министерства иностранных дел пришла телефонограмма о том, что диссидент прибывает завтра утром в черном "форде", встречайте. Бросили уголовников на Райцентр, они подмели и облизали бывшую Мамонтовку, заасфальтировали мусорник, выкрасили все заборы двумя бочками ржавой охры - ничего, сойдет после дождя; но черный дом портил весь вид на Мадрид - он торчал во все стороны, как обелиск на кладбище.