Павел Молитвин - Ожерелье

Врач сделал шаг вперед. В комнате мягко загудело, по коридору зазвенели бархатистые колокольчики, пахнуло озоном. Глаза больной стали тускнеть, она сжалась и словно уменьшилась.

Врач схватил Бурова за рукав комбинезона и потянул к двери.

— Да что же вы, не понимаете?! Вы же убьете ее! Быстрее!

Буров шагнул было за ним, но внезапно остановился. Вытащил из нагрудного кармана ожерелье, наклонился над женой, слегка приподнял ее голову и застегнул украшение на груди.

Потом они бежали с врачом по коридорам, в ушах стоял неумолкаемый звон колокольчиков и крохотные иголочки впивались в тело.

— Быстрее! — шипел врач, — Быстрее! Облучатель включен!

— Простите, — сказал Буров, когда за ними закрылась третья дверь и врач прислонился к ней спиной, вытирая пот со лба.

— Идиот! Съешьте вот, — он протянул на ладони несколько желтых шариков…

Звездный волк надолго замолчал, а слушатели беспокойно задвигались.

— Я немного отвлекся. Вас, конечно, интересует ожерелье, — слегка улыбнулся рассказчик. — Еще немного, и я до него доберусь. Но прежде хотелось бы сказать несколько слов об Андрее Владимировиче, лечащем враче Веры Буровой. Человек он замечательный, но как и у всякого человека, есть у него свои недостатки. Один из них — неукоснительное соблюдение порядка, установленного в медицинских учреждениях, почти преклонение перед ним. Во время нашей полуторачасовой беседы я пытался доказать ему, что Буров за два года пребывания на орбите Зейры едва не свихнулся от тоски по жене и теперь, не увидев ее, сам может запросто попасть в больницу. Мои доводы не подействовали на Андрея Владимировича, и только вид самого Степана, появившегося в санатории в разгар наших препирательств, поколебал непреклонность врача.

Степан пошел к жене, а я решил заняться устройством своих дел. Ребята из Управления, от которых я узнал о болезни Веры, подбросив меня на Землю, предупредили, что дел у них здесь часа на четыре. И если я не хочу возвращаться пассажирским, то должен поторопиться. Судьба «Незабудки» все еще не была решена, и мне, естественно, не хотелось терять время на рейсовом корабле. Кроме того я считал, что мы со Степаном уже изрядно надоели друг другу и лучше мне на глаза ему не попадаться. «Серебряный мыс» я покинул в твердой уверенности, что никогда больше не увижу ни этого санатория, ни Андрея Владимировича.

Вспомнил я о нем через три месяца, когда узнал, что жена Бурова жива и поправляется. Это поразило меня, ведь совсем недавно ее состояние не внушало никаких надежд, к тому же остальные пострадавшие по-прежнему находились в тяжелом положении. Еще больше я удивился, услышав байки о волшебном ожерелье, привезенном Буровым с Зейры. Пилоты и техники, готовящие корабли к полетам, как известно, народ суеверный и чушь порой плетут несусветную, так что никакого значения их трепу я не придал. Однако все же решил навестить «Серебряный мыс» и узнать, что происходит там на самом деле.

Андрей Владимирович, с которым я предварительно связался по фону, встретил меня в санаторном парке.

— Вам без сомнения известны легенды, появившиеся в связи с тем, что Вера Бурова поправляется, — начал я. — Объясняют это целительным действием ожерелья, привезенного Степаном Буровым с Зейры.

Я сделал паузу, ожидая ответа. Но Андрей Владимирович молчал.

— На Зейру отправилась экспедиция Гальцева, и мне доподлинно известно, что вместе с прочим оборудованием на корабль погружено несколько камнерезных агрегатов. Ребята хотят наделать ожерелий из зеленых камней.

Андрей Владимирович улыбнулся:

— Ну что ж, пусть делают, если досуг есть.

Я, честно говоря, ожидал другой реакции и несколько опешил.

— Да, но ведь работать над ожерельями они собираются не из любви к ювелирному искусству, а для того, чтобы помочь больным спунсом.

— Угу, — кивнул врач. — Доходили до меня слухи про лечебный эффект ожерелья Бурова.

— Ну, и как вы считаете?.. — Не вы первый об этом спрашиваете. Думаю, сами по себе камни, из которых сделано ожерелье, никакими особыми свойствами не обладают, во всяком случае присутствие таковых на доступном нам уровне приборами не обнаружено. А причин улучшения состояния Веры

Буровой может быть несколько. Прежде всего, появление любимого человека, за жизнь которого она имела основания беспокоиться. Да и сам Буров мог каким-то образом воздействовать на организм больной, бывают же экстрасенсорные влияния… Наконец — это уже моя собственная гипотеза — вещи могут обладать неизвестными нам положительными свойствами, если создатель вложил в них душу. Ну, может, не душу, а любовь, сердце, талант, называйте как хотите, — добавил Андрей Владимирович, взглянув на меня.