Павел Молитвин - Заметки о Солярисе

Разбирая старые архивы, мы обнаружили записки известного научного работника, принимавшего одно время участие в исследованиях Соляриса. Наиболее интересные предлагаем вашему вниманию.

«… Когда я проснулся, меня ждал сюрприз — в кресле, напротив моей кровати, сидел Юсуф Вольдемарович Хреньковский, директор института соляристики на Земле. Он был одет в темную тройку, а на коленях держал неизменный «дипломат». Подумав, что сон не к добру, я все же решил воспользоваться им для сведения счетов.

— Ну что, старая зануда, карьерист проклятый, опять гундосить об отчетности начнешь!

Я всегда был убежден, что из-за его бесталанности и неспособности соляристика пребывает в загоне: ничто, кроме бумажек с подписями и сходящихся в отчетах цифр, его не интересовало.

Он молчал. Я пошарил на ночном столике, схватил зажигалку и запустил в Хреньковского. Наклонив голову, он избежал удара, зажигалка звонко щелкнула по пластику стены.

— Что-то вы, Горлов, заспались, рабочий день уже полчаса как начался, — невозмутимо сказал Хреньковский, поднеся к лицу руку с часами.

Я оглядел каюту. Особое внимание уделил корзинке для мусора, в которой аккуратно были сложены таблички с надписями: «Помни о технике безопасности!», «Не курить!», «Порядок на рабочем месте — залог успеха!». Ими в изобилии снабжены все комнаты на Станциях, и есть добрая традиция — к приезду нового человека освобождать его каюту от подобных перлов дизайна,

— Так и будете лежать? Что вы на меня как на привидение смотрите? — глаза Хреньковского зло блеснули из-за толстых линз.

Я ущипнул себя, закрыл и открыл глаза: Хреньковский не исчезал. Неужели не сон? Но как он мог здесь оказаться? Единственный звездолет, шедший в этом направлении — «Прометей», на котором я и прилетел. Пробыв на нем шестнадцать месяцев, не мог же я не знать, что со мной летит Хреньковский.

Все еще не отдавая себе отчета в происходящем, я встал и поплелся в ванную комнату. Вид, должно быть, я имел неважный, потому что Хреньковский, проводив меня тяжелым взглядом, хмуро произнес:

— Вот уж не думал, Горлов, что вы злоупотребляете алкоголем! В руководителей своих зажигалками с похмелья запускаете, а что дальше будет?

Я хорошо видел его отражение в зеркале и заметил, что обычно самоуверенный Хреньковский выглядел каким-то растерянным. Тут я вспомнил разговор с Галинским и его глухие намеки на «гостей». Неужели он знал о Хреньковском и мне ничего не сказал? Хотя нет, тогда бы Станция была вылизана, кругом бы сновали автоматы, следящие за чистотой, температурой, влажностью.

Я наскоро обтерся полотенцем.

— А что, Юсуф Вольдемарович, может, соорудить что-нибудь покушать?

Хреньковский бросил на меня убийственный взгляд. По привычке я вздрогнул и подобрался.

— Нет, я-то есть не хочу, я думал, вы…

— Я вижу, вам набитый живот дороже вопросов соляристики! — ядовито ответил он, — надо работать, работать, работать!

— Я готов! — тотчас отрапортовал я, — с чего предлагаете начать?

Услышав мой вопрос, Хреньковский растерянно открыл и закрыл «дипломат», побарабанил пальцами по крышке откидного столика, пробормотал несколько раз «работать… работать…» Он был в затруднении, почти в панике.

— Как! — неожиданно загремел он, видимо, считая, что нашел выход из положения, — вы не знаете, над чем надо работать?! Может быть, вы даже не знаете, где находитесь?

Он не знал, что я должен делать! Он не представлял, где он находится! Я опешил. Это был не Хреньковский! И все же это был он. Уж не сошел ли я с ума?

— Моя работа непосредственно связана с работами Галинского, а поскольку он дольше этими вопросами занимается, то правильнее будет, если перед вами отчитается он, — наконец нашелся я.

— Галинский! Галинский? Галинский… Ну что же, пусть будет Галинский. Вызовите его.

Он не знал, кто такой Галинский! А между тем именно Хреньковский утвердил его кандидатуру для исследований на Станции. Это не Хреньковский.

— Я думаю, нам лучше пойти к нему самим, возможно, он сразу и продемонстрирует результаты исследований, — слукавил я, пропуская Юсуфа Вольдемаровича вперед.

Мы прошли коридор с жилыми ячейками и вошли в общественный сектор. Юсуф Вольдемарович совершенно не знал планировки Станции. Конечно, это еще ни о чем не говорило, настоящий Хреньковский, я думаю, тоже ее не знал. Он был из тех соляристов, которые писали свои работы по чужим выкладкам и наблюдениям, и пока трудяги, вроде меня, прели в скафандрах, тренировались на невесомость и перегрузки, они, сидя в своих кабинетах, отделанных настоящим дубом, разрабатывали фундаментальные теории.