Эрик Фрэнк Рассел - Миг возмездия. Невидимый спаситель. Загадка планеты гандов. Сквозь дремучий ад

Завыли сирены, по всей тюрьме затопали сапоги охранников, офицеры заорали противоречащие друг другу приказы. В общем, вся тюрьма превратилась в сумасшедший дом. Ригелианам досталось за то, что сорвали вчерашнюю перекличку, и тем самым дали беглецам лишний день. Заработали сапоги и ружейные приклады. Изувеченных и потерявших сознание оттаскивали в сторону.

Всю ответственность за побег свалили на старосту провинившегося барака — высокого хромого ригелианина. Его схватили, допросили, приговорили, поставили к стенке и расстреляли. Лиминг этого не видел, зато отлично слышал хриплые выкрики: “На караул… целься… огонь!” и последовавший за этим залп.

Он расхаживал взад–вперед по камере, сжимая кулаки. Живот свело судорогой, будто там поселился выводок змей. Он крепко ругался. У него было одно желание, одна пламенная мечта — свернуть шею какому-нибудь зангастовскому начальнику. Глазок открылся и тут же захлопнулся, так что плюнуть надзирателю в глаза Лиминг не успел.

Суматоха не утихала. Разозленные охранники обыскивали все бараки подряд, проверяя двери, решетки, полы, даже потолки. Офицеры выкрикивали кровожадные угрозы в адрес мрачно сбившихся в кучки ригелиан, если они не спешили выполнить приказ.

На закате солнца солдаты приволокли семерых измученных, вывалянных в грязи беглецов. Их ждал суровый прием: “На караул… целься… огонь!”

Лиминг бешено забарабанил в дверь, но глазок не открылся и никто не отозвался. Через два часа он сделал из оставшейся проволоки еще один “надуватель”. Полночи он занимался тем, что выкрикивал в него странные угрозы. Реакции не последовало.

В середине следующего дня им овладела апатия. Он подсчитал, что у ригелиан на подготовку побега ушел почти год. И в результате — восемь трупов и тридцать один человек пока не пойман. Если они сумеют держаться вместе и не растерять друг друга, то тридцать один человек — достаточная команда, чтобы захватить любой корабль, даже истребитель. Но, исходя из своего опыта, он знал, что их шансы на успех ничтожны.

Ведь такой крупный побег всполошил всю планету. Теперь в каждом космопорте выставят усиленную охрану, и не снимут ее до тех пор, пока последний беглец не будет пойман. В случае удачи ригелиане смогут продержаться на свободе довольно долго. Но все равно они привязаны к планете и обречены на поимку и расправу.

А пока их товарищи отвечают за их проступок. Да и его собственные планы под угрозой. Нет, он совсем не против побега. Пусть им повезет. Вот только если б это случилось месяца на два раньше или позже.

Лиминг мрачно заканчивал обед, когда за ним пришло четверо охранников.

— Вас срочно требует комендант.

Вид у них был злой и подавленный. У одного на голове красовалась повязка, у другого глаз совсем заплыл.

“Не могли выбрать лучшего времени”, — подумал Лиминг. Ведь комендант взовьется, как ракета, при первом же намеке на любое возражение. Попробуй поспорить с начальником, доведенным до белого каления, — одни эмоции, никакой логики. Слова не даст сказать. Весь вымотаешься, пока чего-нибудь добьешся.

Четверка повела его по коридору — двое спереди, двое сзади. Левой, правой, левой, правой. Бум–бум–бум — это напоминало церемониальное шествие на гильотину. Казалось, за углом, в треугольном дворике, поджидают священник, топор на веревке, плетеная корзина и деревянный ящик.

Все вместе они вошли в ту же комнату, что и в прошлый раз. Комендант сидел за столом, но младших офицеров не было видно. Кроме коменданта в комнате был только пожилой господин в штатском, сидевший в кресле справа. Когда пленник вошел, тот устремил на него острый, пронзительный, изучающий взгляд.

— Это Паллам, — представил его комендант с таким неожиданным радушием, что Лиминг даже опешил. Затем добавил с оттенком благоговения: — Его направил к нам сам Зангаста.

— Психиатр, что ли? — предположил Лиминг, подозревая ловушку.

— Вовсе нет, — спокойно ответил Паллам. — Меня в основном интересуют различные аспекты симбиоза.

Волосы на голове Лиминга так и зашевелились. В его планы не входило, чтобы его допрашивал ученый. У них обычно цепкий, совсем не военный ум и плохая привычка испортить хорошую ложь, обнаружив в ней противоречия.

“Несомненно, этот безобидный на вид старичок — и есть главная угроза”, — решил он.

— Паллам хотел бы задать вам несколько вопросов, — сообщил комендант, — но это потом. — На его лице появилось самодовольное выражение.