Александр Силецкий - Достойное градоописание

В столице обомлели: "Какого еще населения?! Откуда?!".

Отцы города занервничали, но, не видя в том никакой предосудительности, на всякий случай уточнили дальше: "Набережная имени Законных Прав Палестинского Населения Оккупированных Территорий".

Реакция в столице была ясной и простой: "Да вы что там, спятили?!"

Отцы города растерялись совершенно и в панике дали название такое: "Набережная имени Оккупированных Территорий".

В столице наступило пугающее молчание.

Тогда отцы города полностью осатанели в рвении своем и, не зная, что же дальше предпринять, название вовсе упразднили, а придумали другое "Надъежопкинская набережная". Ни имени, ничего...

И с тех пор очень гордились таким удивительным, красивым названием.

Главное - звучало свежо. И без выкрутасов.

Как город мирового значения Ежополь порешил организовать у себя образцовый симфонический оркестр.

Отцы города были наслышаны, что оркестр - это куча музыкантов, которые что-нибудь вместе играют.

Для того, чтобы играть, нужно уметь играть. Этому, как опять же были наслышаны отцы города, людей учат в консерваториях.

Поначалу так и хотели - учредить консерваторию, и дело с концом.

Но тут мэр Ендюк по нечаянности узнал, что учатся в консерваториях целых пять лет, и, стало быть, вон сколько - еще одну пятилетку! - надобно ждать, пока в Ежополе появится порядочный оркестр.

А такое не входило ни в какие расчеты, поскольку, очарованные дивными музыкальными перспективами, отцы города уже разослали во все концы приглашения на скорые концерты, которые, конечно же, затмят столицу, Пензу и Нью-Йорк.

Дело пахло изрядным скандалом.

И тогда мэр Ендюк еще раз доказал всем, что не зря он столько лет бессменный мэр.

Сутки не евши и, наверное, не пивши, а только размышляя, он вдруг сообразил: чтобы научиться играть, музыканты - играют!

Так за чем же дело?! Пускай наиболее сознательные граждане Ежополя соберутся вместе и играют!

Поначалу будет, может, и не больно хорошо, но потом-то все определенно образуется! Ведь главное - начать.

Поэтому мэр Ендюк отдал приказ никаких консерваторий в городе не открывать, а сразу учредить оркестр и считать его консерваторией без отрыва от производства. Очень современно.

Тотчас закупили прорву разных музыкальных инструментов (все больше скрипок, балалаек и фаготов), собрали народ - человек триста пятьдесят удалось подбить, прельстив гастролями в далекий город Кокчетав и даже в город-побратим Тегусигальпу, - и всем им велели играть.

Филармонию, хотя и собирались, отстроить еще не успели, так что, посовещавшись, отцы города решили, чтобы играли пока в зале ожидания Главного вокзала.

Впоследствии, впрочем, мэру так приглянулись его лепные потолки, что он отменил срочное строительство и повелел вокзал, бывший в прошлом веке городской конюшней, считать народной филармонией и консерваторией одновременно.

После чего все стали дожидаться съезда почетных гостей.

А теперь приспело время рассказать про Ежопольскую кинофикацию, ибо равной ей не было во всем мире.

Город имел изрядный кинотеатр, пять уличных экранов и свою киностудию.

Искусство там творилось, в сущности, везде - от гардероба до клозета.

Все как бы походя и без натуги ввергалось в ранг нетленного искусства.

Режиссеры смотрелись солидно. Сами по себе они были совершеннейшие глазыри.

С пеной у рта, матерясь до полного изнеможения, они высаживали дубль за дублем, гнали кошке под хвост сотни, тысячи метров уникальной ежопольской ни во что не обратимой загубленной пленки и гляделись царями, да что там царями - каждый был Саваоф, вседержитель.

А кругом, как в бесовском вертепе, шастали киномальчики и кинодевочки от двадцати до шестидесяти, неудачливые святоши и головотяпы, разные там помрежики и ассистентики, и просто черт-те кто, народ загадочный, крикливый, сварливый, лютый и, может, самый выдающийся в среде кино: к ним приглядеться - они, они, юлы любых калибров, и составляют монолит, который держит на себе, пестует, холит монтажно-производственный, поточно-плановый разряд увеселений, в простонародье именуемый кино, а здесь - искусством века.

И что для них все мэтры с именами, мэтры - тьфу! Не мэтр главенствует - они!

Здесь что ни делали, то все - шедевр. И каждый в гениях ходил.

А какая фигура - сценарист!.. Заклинатель мод, блаженненький, литературный початок. Душа у него на штрипках, и вид такой, что будто увидал он в музее собственное чучело и обомлел. Вернее, сомлел. Лирический лихописец, привходящий мессия, вещный муж!