Гоар Маркосян-Каспер - Забудь о прошлом

— Меня?

— Да ладно, не притворяйся. Ты тоже расстроен и обижен, ты просто не подаешь вида, потому что ты человек добрый, но ты обижен, что я опять потащил тебя куда-то, зачем-то, ничего не объяснив, так ведь?

Дан пробормотал нечто нечленораздельное.

— Может, меня извинит то, что я хотел вас уберечь, тебя и Поэта? Я имею в виду не пули, конечно. Это само собой. Если б тот тип изготовился стрелять, когда я был рядом с вами, парни обезоружили б его сразу. Нет, я хотел оградить вас от другого. Если б он попал в мою, не самую, как оказывается, умную голову, вы бы потом бог весть сколько себя винили, что не удержали меня. Зная заранее. Поэтому я и не хотел, чтобы вы знали. Но вообще-то я ужасный человек, Дан. Нельзя сказать, что я не понимаю. Я отлично понимаю, что не имею права никем командовать, а тобой уж никогда не имел, и обещаю себе больше этого не делать, но потом приходит какая-то минута, и я непроизвольно начинаю распоряжаться.

— Это потому, — сказал Дан, — что бывают минуты, когда без командира не обойдешься.

— Но почему это обязательно должен быть я?

— А кто же? — спросил Дан бесхитростно.

Дан лежал на диване и слушал «Латания-фонор». Со вчерашнего дня он находился в полной прострации. После возвращения домой он лег и так и пролежал весь вечер, ничего не делая. Даже обедать не пошел. Исчез незаметно Поэт, ушел Маран, Дан отказался ехать с ним в Вагру, удивившись про себя, как это Маран в состоянии еще провести два часа за рулем. Утром его хватило только на то, чтоб встать, одеться, сходить позавтракать и снова принять горизонтальное положение. Вначале он не мог понять, почему так расклеился, но потом догадался, что причина в ушедшем внезапно напряжении последних дней, начиная с памятной ночи в Латании.

Корреспондент «Латания-фонор» был весьма скрупулезен и честен, слушая, Дан пожалел, что в Бакнии мало кто понимает латанский язык, но закончив повествование, репортер неожиданно перешел на бакнианский и принялся излагать все с самого начала. Дан удивился было, но тут звякнул его VF, и веселый Олбрайт сказал:

— Включи радио. Не наше, здешнее.

— Уже слушаю, — отозвался Дан.

— Программа «Земля-Торена» в действии.

— Так это наши?

— Наши деньги, их люди.

— Смотрите, не перессорьте их между собой, — предостерег Дан.

— Ну что ты! — после вечера в Старом Зале Олбрайт перешел на ты. — Лайва сам ведь подписал программу. Лично.

— Разве там есть такие штуки?

— Там есть пункт о материальном содействии сближению торенских народов, — засмеялся Олбрайт. — Если Лайва попросит, мы в два счета организуем ему вещание на Латанию. Кстати, что за детективные истории вы там разыгрываете? Может, расскажешь?

— Потом зайду, — ответил Дан и удивился кротости Олбрайта, но вспомнил, что, в сущности, они Олбрайту не подчиняются. И вообще никому. Во всяком случае, здесь, в Бакнии. Ситуация получилась уникальная. По линии Разведки им, а точнее, ему с Мараном, Поэта это, естественно, не касалось, теоретически следовало бы находиться в распоряжении начальника орбитальной станции, но поскольку они оказались на Торене по приглашению Всемирной Ассамблеи, из подчинения собственному начальству они были выведены. С другой стороны, будучи такими же членами земной делегации, как Олбрайт, они имели те же права, и если уж кто-то мог отдавать им приказания, то только пребывавший в данный момент в Латании глава этой делегации. Что, впрочем, тоже не факт, поскольку участие в миссии Марана с Поэтом расценивалось, как любезность, и никто им приказывать не пытался, их только просили. Так что Маран мог в своих действиях ни на кого не оглядываться, как и поступил. Что касается самого Дана… учитывая достаточно пассивную роль, которую он сыграл во вчерашней детективной, как выразился Олбрайт, истории, вряд ли ему стоило ожидать хоть какого-то нагоняя…

Пока он осмысливал ситуацию, явился Поэт. Он прошел прямо к Дану, сел напротив и спросил:

— Газету видел?

— Я не выходил, — сказал Дан. — Фонор вот слушаю.

Поэт отмахнулся.

— Что говорит «Латания-фонор», угадать нетрудно. Но попробуй, догадайся, что пишет «Утро Бакнии».

— Не хочу догадываться, — сказал Дан. — Дай газету.

Поэт вынул из кармана сложенное вчетверо «Утро» и подал Дану.

— Маленькая заметка на последней странице. Но стоит десятка передовиц. Заголовок великолепный. Там, внизу. «Охрана не теряет бдительности».

Дан отыскал небольшой кусок текста в нижнем правом углу и прочел: