Роберт Силверберг - Седьмое святилище

На время войны работы пришлось прекратить.

Боевые действия закончились победой Валентина. Составляя мирный договор, он постарался отменить как можно больше ограничений, вызывавших недовольство метаморфов. Данипьюр – таков был титул их королевы – была допущена к власти как полноправная правительница наряду с понтификом и короналом. Сам Валентин как раз тогда переместился с трона коронала на трон понтифика и вспомнил о своем плане восстановления Велализьера. Но теперь он позаботился, чтобы это происходило в тесном сотрудничестве с метаморфами. Их археологи должны были работать бок о бок с учеными из северного Аркилонского университета, которым он поручил эту задачу.

За прошлый год было сделано немало, чтобы поднять руины из забвения, в котором они столь долго пребывали. Но теперь это уже не радовало Валентина. Ужасная смерть, постигшая маститого метаморфского археолога на древнем алтаре, показывала, что в этом месте действуют какие-то злые силы.

Гармония, которую, как он полагал, принесло миру его правление, оказалась куда более шаткой, чем ему представлялось.

К тому времени, как Валентин обосновался в своей палатке, стало смеркаться. По обычаю, против которого он был бессилен, его поселили одного, а его супруга Карабелла на этот раз осталась в Лабиринте. Она и его всеми силами пыталась удержать от поездки. Тунигорн, Миригант, Наси монте и вроон заняли вторую палатку, а в третьей разместилась охрана.

Валентин вышел в вечерний сумрак. Зажглись ранние звезды, и на горизонте виднелось зарево Большой Луны. Воздух был сух до треска казалось, его можно разорвать руками, как бумагу, и на пальцах останется пыль. Странный покой царил здесь, нездешняя тишина.

Зато здесь он под открытым небом и смотрит на настоящие звезды, и здешний воздух, хоть и сухой, тоже настоящий, а не искусственный, как в городе понтификов. Валентин был благодарен за это.

Вообще-то ему не полагалось покидать Лабиринт.

Его место как понтифика там, глубоко под землей, где многочисленные ярусы укрывают его от обыкновенных смертных. Коронал, младший правитель, живущий в замке на сорок тысяч комнат на заоблачной вершине Замковой горы, – вот активная фигура, представляющая собой монархическую власть Маджипура. Но Валентин терпеть не мог сырой Лабиринт, где высокий сан вынуждал его жить, и пользовался каждым случаем, чтобы улизнуть оттуда.

А в этом случае его вмешательство было прямо-таки обязательным.

Убийство Гуукаминаана – серьезное дело, требующее расследования на высочайшем уровне, а коронал Хиссьюн как раз отбыл на далекий континент Зимроэль. Пришлось понтифику заменить его.

– Любишь смотреть на небо, да? – Герцог Насимонте приковылял из своей палатки и стал рядом. В его хриплом голосе слышались нежные ноты. – Понимаю дружище. Хорошо понимаю.

– Я редко вижу звезды, Насимонте, там, где мне приходится жить.

– Приходится? – хмыкнул герцог. – Самый могущественный человек на свете – всего лишь узник? Сколько в этом иронии! Как печально!

– Я знал с того самого дня, как стал короналом, что когда-нибудь мне придется жить в Лабиринте. И я попытался примириться с этим. Ты же знаешь, я никогда и не думал быть короналом. Если бы Вориакс остался жив…

– Да, Вориакс… – Брат Валентина, старший сын верховного советника Дамиандана, которого с детства готовили к тому, чтобы занять трон Маджипура. Насимонте пристально посмотрел на Валентина. – Ведь это метаморф сразил его тогда в лесу? Теперь-то доказано?

– Какая теперь разница, кто убил его? – неохотно сказал Валентин. – Он умер, и его трон перешел ко мне, как к другому сыну нашего отца. Я никогда и не мечтал носить эту корону. Все знали, что она предназначена Вориаксу.

– Но его ждала иная судьба. Бедный Вориакс.

– Да, бедный Вориакс. Стрела поразила его, когда он охотился в лесу на восьмом году своего корональства – стрела из лука какого-то метаморфа, затаившегося в чаще. Приняв корону своего погибшего брата, Валентин обрек себя на неизбежное сошествие в Лабиринт, когда старый понтифик умрет и он, коронал, займет его место.

– Ты верно сказал – так распорядилась судьба. И теперь я понтифик. Но я просто не могу все время сидеть под землей – и не стану.

– Да кому какое дело? Понтифик может поступать, как ему угодно.

– Да, но не выходя за рамки закона и обычая.

– Ты сам творишь закон и обычай, Валентин. Ты всегда так поступал.

Валентин понимал, что Насимонте имеет в виду. Понтифик всегда был не совсем обычным монархом. Во время своего изгнания он скитался по свету как бродячий циркач, забыв о своем титуле из-за амнезии, которой наделили его сторонники узурпатора. Эти годы изменили его необратимо, и он, даже вернув себе свои права, продолжал вести себя так, как немногие короналы до него: общался с народом, весело проповедуя мир и любовь – и это в то время, когда метаморфы готовили свою тщательно выношенную войну против ненавистных завоевателей.