Альфред Ван Вогт - Вечный дом. Мир ноль-А. Пешки ноль-А

— Доктор принимает только по предварительной записи, — сказал секретарь в приемной Энрайта. — Приходите через три дня в 14 часов. Прием длится час. Счет оплачивается предварительно — двадцать пять долларов.

Госсейн заплатил, взял чек и ушел. Он не огорчился: к хорошему врачу попасть трудно. Человечество еще только начало приобщаться ноль-А концепции, а без этого оно оставалось больным.

На улице он обратил внимание на один из самых мощных автомобилей, который ему доводилось встречать. Громоздкая машина, сверкнув в ярких лучах солнца, пронеслась и остановилась футах в ста от Госсейна. Человек, одетый в ливрею, вскочил с сидения рядом с шофером и открыл заднюю дворцу. Из машины вышла Тереза Кларк. На ней было черное вечернее платье, лицо ее казалось не таким загорелым. Тереза Кларк и это сверкающее великолепие! Немыслимо было соединить их в один образ.

— Кто это? — спросил Госсейн мужчину, стоявшего рядом. Он знал ответ заранее.

Мужчина с удивлением посмотрел на Госсейна.

— Патриция Харди, дочь президента. Должно быть, законченная неврастеничка. Обратите внимание на форму ее машины — она напоминает огромный бриллиант…

Госсейн не слушал. Он отвернулся, чтобы его не узнали. Надо было решить, как вести себя дальше. Казалось невероятным, что она может прийти вечером на заброшенную автостоянку к человеку, которого она совершенно не знала.

Но она пришла.

Госсейн стоял в тени и задумчиво смотрел на неясную фигуру девушки. Место для наблюдения он выбрал удачно: она стояла к нему спиной и не замечала его присутствия. Он догадывался, что попал в ловушку, несмотря на то, что хорошо осмотрелся и не нашел ничего подозрительного. И все-таки он не колебался ни секунды — эта девушка была единственной нитью к разгадке его тайны. Госсейн следил за ней с интересом.

Вначале она села, подогнув под себя правую ногу. За двадцать минут она пять раз поменяла позу. Она привставала, чертила что-то пальцем на траве, вынула портсигар и, не закурив, бросила его в сумочку. Она покачивала головой, как бы разговаривая сама с собой, пожимая плечами, прижимала руки к груди, как бы стараясь согреться. Она три раза довольно шумно вздохнула и просидела около минуты неподвижно.

Прошлой ночью девушка так не нервничала. Более того, она совсем не нервничала, а испуг перед бандитами, которые якобы гнались за ней, просто разыграла. Ожидание, решил Госсейн. Она привыкла быть в обществе, в центре внимания людей. Оказавшись в одиночестве, она чувствует себя неуверенно.

Сегодня утром он услышал, как характеризовал ее мужчина: неврастеничка. Да, похоже, что так. По всей вероятности, в детстве ее воспитывали, не учитывая принципов концепции ноль-А, а значит, не развили определенные навыки. Как это могло произойти в семье Харди, человека цельного и просвещенного, Госсейн понять не мог. Было ясно одно — дочь президента ярко выраженный таламический тип. Ничего удивительного, если она подвержена даже нервным срывам.

Стало совсем темно, но Госсейн продолжал наблюдать за ней. Минут через десять она встала, потянулась, потом снова уселась на землю, сняла туфлю, легла на траву и повернулась на бок. И увидела его.

— Все в порядке, — мягко сказал Госсейн. — Это я. Должно быть, вы услышали мои шаги. — Он говорил, чтобы успокоить девушку, которая от неожиданности вздрогнула и подскочила.

— Вы меня напугали, — сказала она. Тихий и спокойный голос не выдал ее эмоций.

Он тоже лег на траву и вдохнул ночные запахи. Вторые сутки Игр! Уже вторые! Слабый городской шум доносился до них. И в нем не было ничего угрожающего. Где же те грабители и воры, страшные легенды о которых пугают людей? Может быть, с успехами новой системы образования уменьшилось число бандитов и их осталось немного — людей, нападающих ночью на беззащитных прохожих? Вряд ли. Конечно, преступников стало меньше, это так. Когда-нибудь их не станет совсем. Но пока — пока они умеют приспособиться к меняющимся обстоятельствам, к структуре Вселенной. И в эту минуту где-то строят планы насилия и действуют в соответствии с ними. Где? Может быть, здесь.

Госсейн посмотрел на девушку и рассказал ей о себе: о своем положении, о том, как его выгнали из гостиницы, о своей ложной памяти, о нелепой вере в то, что он был женат на Патриции Харди, которая умерла.

— И вдруг, — добавил он резко, — оказалось, что она не только жива, но ко всему прочему еще и дочь президента.

— Скажите, — спросила Патриция, — неужели все психологи, к одному из которых вы намерены обратиться, выдержали испытания Игр, отправились на Венеру, а затем вернулись на Землю? И кроме них, никто другой не может быть психиатром или другим врачом того же профиля?