Герберт Уэллс: Невидимка

Мистресс Галль пошла за лампой и, когда принесла ее, вошедший за ней следом Тедди Генфрей очутился лицом к лицу с забинтованным господином, что порядочно его огорошило, как он рассказывал впоследствии.

— Добрый вечер, — сказал незнакомец и «уставился на меня как какой-нибудь морской рак», сообщал потом мистер Генфрей, очевидно, сильно озадаченный темными очками.

— Надеюсь, я не мешаю вам? — спросил мистер Генфрей.

— Нисколько, — отвечал тот. — Хотя я считаю, впрочем, что комната эта моя, — добавил он, обращаясь к мистресс Галль, — и предназначается исключительно для личного моего употребления.

— Я думала, сэр, что вам может быть удобнее, если часы…

— Конечно, конечно. Я только предпочитаю вообще, чтобы ко мне не входили и не мешали мне.

Незнакомец обернулся спиною к камину и сложил за спиною руки.

— А потом, когда часы будут починены, — сказал он, — я попросил бы чаю. Но не прежде, чем будут починены часы.

Мистресс Галль уже собралась было уйти; она не имела на этот раз никаких поползновений вступать в разговор, так как не желала получат щелчки в присутствии мистера Генфрея; но приезжий сам остановил ее вопросом, не сделала ли она каких распоряжений относительно багажа в Брамбльгорсте, на что она и ответила ему, что уже переговорила с почтальоном, и артельщик доставить багаж завтра утром.

— И, наверное, раньше нельзя?

Мистресс Галль с заметной холодностью подтвердила свои слова.

— Следует объяснить вам то, чего я не мог объяснят раньше, потому что слишком устал и озяб. Я занимаюсь экспериментальной химией.

— Вот что, сэр! — проговорила мистресс Галль, на которую новость произвела сильное впечатление.

— И в багаже у меня аппараты и снадобья.

— Вещи очень полезные, сэр, — сказала мистресс Галль.

— Мне, само собой разумеется, хочется поскорее приняться за занятия.

— Разумеется, сэр.

— В Айпинг я приехал потому, — продолжал он с расстановкой, — потому что искал одиночества. Мне хочется, чтобы мне не мешали работать. Кроме занятий, еще бывший со мной несчастный случай…

— Так я и думала, — сказала про себя мистресс Галль.

— Требует некоторого уединения. У меня так слабы глаза и так болят иногда, что приходится сидеть в комнате целыми часами, запираться в темной комнате. Иногда, но не постоянно. Не теперь, конечно. Когда это делается, — малейшее беспокойство, то, что кто-нибудь войдет в комнату, ужасно для меня мучительно. Все это не лишне принять к сведению.

— Конечно, сэр, сказала мистресс Галль. — Осмелюсь спросить вас, сэр…

— Вот, кажется, и все, — отрезал незнакомец с той спокойной и непреклонной окончательностью, на которую был такой мастер.

Мистресс Галль приберегла свои вопросы и сочувствие до более удобного случая.

После ее ухода незнакомец продолжал стоять у камина и, — по выражению Тедди Генфрея, — «пялить свои страшные буркалы на починку часов». Мистер Генфрей работал под самой лампой, и зеленый абажур бросал яркий свет на его руки, колесики и раму часов, оставляя в тени всю остальную комнату.

Когда он поднял глаза, перед ними плавали пестрые пятна. Мистер Генфрей был от природы любопытен и развинтил часы, в чем не было никакой надобности, исключительно для того, чтобы протянуть время, а, может быть, и разговориться с незнакомцем. Но незнакомец стоял перед ним совершенно неподвижно и молча, — так неподвижно, что это начало, наконец, действовать на нервы мистера Генфрея. Ему все чудилось, что он один в комнате; он поднял голову, — нет, вон она, туманная, серая, забинтованная голова, огромные, пристально выпученные темные очки и зеленоватые пятна, целой кучей плывущие мимо. Все это показалось Генфрею так странно, что с минуту оба джентльмена, точно застывшие, одинаково неподвижно смотрели друг на друга. Потом Генфрей снова опустил глаза. Пренеловкое положение! Хоть бы сказать что-нибудь! Не заметить ли, что на дворе холодно не по сезону? Он поднял глаза, как бы прицеливаясь перед этим вступительным выстрелом.

— Погода… — начал он.

— Что вы не кончаете и не уходите? — проговорил неподвижный образ с еле сдерживаемой яростью. — Вам ведь только и нужно, что укрепить часовую стрелку на оси. Вы просто вздор какой-то делаете.

— Конечно, сэр… Сейчас, сэр, одну минуту. Я тут просмотрел было кое-что.

Мистер Гефрей кончил и ушел, но ушел чрезвычайно раздраженный.

— Черт знает, что такое! — ворчал он про себя. — Разве можно часам да без починки? А на тебя уж и глядеть, что ли нельзя, урод этакий? И впрямь нельзя, должно статься. Уж очень ты увязан да обмотан, голубчик. Уж не полиция ли тебя разыскивает?