Вячеслав Куприянов: Орден полярной звезды

Как только особисты вышли и в коридоре отзвучал стук их сапог, вспыхнул синеватый экран, и на нем обозначились рябые черты его постоянного собеседника. Надзиратель, видимо, возлежал перед монитором в своем кабинете, по скромности мало чем отличавшемся от обычной одиночной камеры. Висевшая на стене географическая карта с пучками стрелок и флажков говорила о том, что ее хозяин увлекается военной географией. Итак, хозяин лежал под картой развязанных им сражений, вытянув ноги перед монитором так. что можно было видеть огромные подошвы его сапог, а лицо терялось где-то в перспективе.

— Я что-то нехорошо с вами недавно поговорил. Мне как-то не хватало вашей живой реакции, вот я и велел ускорить внедрение видеотелефона. К тому же мне захотелось сделать вам что-то приятное и увидеть вашу реакцию. Я решил наградить вас орденом Полярной Звезды. Думаю, что посмертно.

— Как посмертно? Я еще не изложил все мои мысли! Я еще не осуществил…

— Не увлекайтесь! И не волнуйтесь. Нам вовсе не нужны все ваши мысли! — утешили его сапоги, — нам достаточно только некоторых. Да и человечеству нужно время, чтобы дорасти до некоторых из ваших мыслей. В общем, времени у вас еще достаточно. Но вот о чем я сейчас подумал. Вы, кажется, давно не видели звездное небо над головой? Сейчас вам по моему указанию сделают сюрприз.

Экран потух, и, действительно, — тут же за ним пришли и вежливо пригласили следовать куда-то вдаль по бесконечному коридору, где в окошечках камер его приветствовали странные ликующие лица. По пути особисты в полосатых пиджаках и при галстуках говорили ему увлеченно о каком-то новом мышлении.

— Что еще за новое мышление, когда старое еще не кончилось, а кое-где и вообще не начиналось, — пробурчал он на это, но они не унимались. — Как же, как же, — объясняли ему новые полосатые, ~ у нас здесь давно один мыслитель сидел — в позе роденовского мыслителя. Дело в том, что в его камере только и хватало места, чтобы так сидеть и мыслить. Вот он и высидел мысль, что объемы всех камер надо свести до сидячих размеров. Экономия пространства высвобождает массу времени! Стоит только решительно ужать пространство, как тут же резко подскакивает количество самостоятельных мыслителей. Это и есть новое мышление, или по-иностранному плюрализм. Затем небольшое количество ходячих собирают все мысли, высиженные сидячими, и дают им ход. Это приводит весь механизм в вечное движение… А сейчас мы покажем вам нечто, что у нас связывается с ходячими представлениями о свободе…

Его ввели в огромную камеру, он огляделся и ахнул: над ним сияло незабвенное звездное небо, все созвездия оставались на своих местах, что говорило о том, что историческая эпоха еще не изменилась. Накренившийся Орион, целеустремленный Лебедь, Малая Медведица все еще не больше Большой…

Он вспомнил о своих калькуляциях по управлению погодой, дабы она из нелетной становилась летной, о переориентировке вооруженных сил на решение климатических проблем, о создании оружия массового развлечения, от которого не будет индивидуальной защиты, и подумал о том, что надо как-то к лучшему изменить небо. Хотя надо ли? Приглядевшись, он различил, что эта камера напоминает колодец, и если со дна его можно обозреть вселенную, то можно и всплыть, то есть взлететь в кромешное пространство.

— А днем здесь можно проводить гонки по вертикальной стене на мотоциклах, — произнес один из особистов, описав круговое движение рукой в кожаной перчатке.

— У стены внизу вы можете обнаружить свой старый велосипед, на котором вы когда-то ездили в библиотеку, все в целости и сохранности, у нас ничего не пропадает, — добавил второй особист.

Они ушли и оставили его одного, из чего он понял, что эта камера принадлежит ему, хотя бы на эту одну ночь, хорошо бы, чтобы это не была ночь перед казнью. Он долго и жадно вглядывался в яркие чертежи созвездий, с замиранием отмечал мерцание цефеид, радовался, что его зрение не так ослабло, как слух, он еще мог различить в Большой Медведице «восседающую» восьмую звездочку. Потом он стал с нарастающей досадой замечать, что звезды на этом небе как-то недостаточно обращали внимание друг на друга. Хотя, впрочем, они казались более расположенными к Земле.

Пахло яблоками, он на ощупь нашел стол и яблоки на столе. Он не видел, но слышал, что какой-то чудак разводит здесь яблоки прямо на столах. Надкусив яблоко, он скривился от его терпкости и подумал, что при подобной высоте каменного колодца вряд ли небесный охотник Орион мог бы высунуться выше своего пояса. Или это очередной удар выше пояса со стороны главного надзирателя? Ему вспомнилось, как в детстве он бросал камни в заледеневшую гладь пруда с рассеянным лунным отражением, представляя себе полет в околосолнечное пространство: луна отражает солнце, надо, отразившись от луны, впитав ее холод, попытаться ринуться навстречу колючему солнечному ветру! Он размахнулся надкусанным кислым яблоком и отчаянно запустил его в звездное небо. Яблоко задело хвост Малой Медведицы недалеко от Полярной звезды и отразилось, отскочило вниз, в полную темноту. Вот оно что. Птолемеева картина мира с неподвижным и твердым небесным сводом, отметил он, прежде чем заставил себя догадаться, что это просто высокий потолок, искусно снаряженный тюремными электриками.