Константин Ситников - Прорыв к морю, или никто не убежал

К.И.Ситников

ПРОРЫВ К МОРЮ,

ИЛИ НИКТО НЕ УБЕЖАЛ

В июле, в одиннадцать часов утра, сидя в душной каморке начальника железнодорожной станции, капитан Антонов и не подозревал, что ему суждено изменить ход истории. На руках у него было два туза, а у начальника станции две дамы, семерка пик и девятка козырей. Начальник шевелил лиловыми губами и тяжело отдувался. Фуражку с молоточками он еще четверть часа назад положил рядом с локтем на стол, обнажив красную нездоровую лысину, на которой стояли крупные капли испарины. Начальник он был новый, назначенный вместо прежнего, латыша, которого расстреляли десять дней назад за саботаж. Сначала Антонов разглядывал его рыхлое лицо с багровым бугроватым носом и серыми навыкате глазами под рыжеватыми бровками. Потом, сцепив пальцы с зажатыми в них тузами, равнодушно отвернулся к окну. За окном ничего не происходило. Перрон был пуст, и пути были пусты, если не считать товарняка, стоявшего уже десятый день. Взгляд рассеянно скользил по круглым бокам почерневших от мазута цистерн и вдоль длинных платформ для перевозки танков. Там, на путях, стоял зной, тяжелый и жирный, как мазут. А по ту сторону путей, на обширной лесной поляне, под пропитанным солярой брезентом, затаилась до поры до времени железная беспощадная смерть. Антонов снова повернулся к потной красной лысине, и в правом виске заломило, как будто в череп вставили железный костыль и принялись медленно, с садистским удовольствием вращать. Чего эта сволочь тянет? Антонова охватила ледяная ярость. Вынуть из кобуры тяжелый, холодный пистолет, приставить к этой разгоряченной лысине и спустить крючок: Но ярость тут же испарилась, оставив по себе чувство еще большей апатии и легкое дрожание пальцев. Мимо окна прошли двое с синими нашивками. Они выглядели неприлично выхоленными для послеобеденной сиесты и всем своим видом наводили на мысль о прохладных кабинетах с воздушным кондиционированием, тонким запахом дорогих сигарет и дорогого мужского одеколона. Они были словно пришельцы из иного мира - стерильно чистого и холодного. Антонов прикрыл глаза, чтобы унять боль в виске, и поплыл, поплыл куда-то: потом вздрогнул, сильно качнувшись вперед, облизал пересохшие губы и с удивлением воззрился на начальника железнодорожной станции. Тот уже не сидел за столом, а стоял, в фуражке, прижавшись жирной спиной к стене, и подобострастно глядел мимо Антонова. Однако больше всего Антонова удивили брошенные на стол карты - картинками кверху: две дамы, семерка пик и девятка козырей. Он и без того знал расклад противника: у него была феноменальная память, особенно на числа. Но чтобы начальник станции вот так бросил начатую игру?.. Глядел начальник станции на двоих в синих нашивках. - Капитан Антонов? - вежливо осведомился майор. - Пройдемте с нами. У майора были широкие, гладко выбритые щеки и хорошие, честные глаза работника спецслужбы. У младшего лейтенанта тоже были хорошие, честные глаза - нарочно их, что ли, таких подбирают? Вот и все, почему-то подумал Антонов. Он поднялся, растерянно посмотрел на бесполезных теперь тузов и положил их на стол - рубашками кверху, словно еще собирался вернуться и закончить игру. - Я арестован? - спросил он. Голос у него был высохший и надтреснутый, как доска. Антонов откашлялся. Не хватало только, чтобы эти, в синих нашивках, подумали, будто он испугался. Майор вдруг улыбнулся, но ничего не ответил. Они вышли на площадь, и Антонов почувствовал, как ватное одеяло жары оборачивает его тело. Сейчас бы в озеро: прохладное: с сероватой пеной вокруг скользких стеблей тростника: Они обошли желтое здание вокзала, спустились по ступенькам и завернули за чугунную ограду. За оградой был разбит небольшой каштановый парк, в сухой траве валялись зеленые шипастые плодики. Место было тенистое и уединенное, очень подходящее было место... Сейчас они достанут пистолеты, с отчетливой ясностью подумал Антонов, и начнут меня расстреливать. Он всегда был уверен, что в любое мгновение его могут арестовать и расстрелять, просто так, без всякой причины. В глубине парка стоял двухэтажный дом, одна дверь его распахнута настежь и подперта железным крючком. Они прошли в обшарпанный подъезд и поднялись по лестнице. Майор позвонил, щелкнул замок, и они вошли в тесную прихожую. Открывший им лейтенант вернулся на стул с покосившейся ножкой, поставленный прямо посреди коридора.