Майк Резник - Второй контакт

— Почему?

— Вот это как раз по инструкции, майор. На корабле нет места, которое можно было бы использовать в качестве морга.

— Значит, вы говорите, что произошло убийство, — вернее, два убийства, — а трупы жертв не только не вскрывали, но немедленно от них избавились?

— В ваших устах это походит на какой-то мрачный заговор, — заметил Греко. — Правда же состоит в том, что двое членов экипажа были хладнокровно убиты на глазах у нескольких свидетелей, судовой врач провел их внешний осмотр — включающий, как я полагаю, снятие отпечатков пальцев и измерение веса на момент смерти, — после чего тела выбросили в космос согласно инструкциям.

— И главный судовой врач не подвергся никаким взысканиям?

— В его послужном списке нет никаких оснований для подобного взыскания. Но раз уж вы обратили на это мое внимание, я рассмотрю возможность вынести ему порицание за то, что он не провел полного вскрытия двоих погибших членов экипажа.

— У меня нет слов, чтобы выразить вам мою сердечную благодарность, — раздраженно заметил Беккер.

— Мне очень жаль, майор, но, прошу вас, не путайте того, кто сообщает вам дурные вести, с тем, кто в них повинен. Я всего лишь сообщил вам то, что знаю. — Он помолчал. — Хотите получить копию отпечатков пальцев и посмертного взвешивания?

— У меня они уже есть.

— Тогда о чем еще нам говорить?

Не в силах найти подходящего ответа, Беккер попросту ожег его гневным взглядом и вышел из кабинета. Хорошо еще, думал он, что я попросту стараюсь продемонстрировать Дженнингсу, как безнадежна его линия защиты; вздумай я и впрямь разрабатывать план его защиты, исходя из его фантазий и предположений, я бы стал таким же чокнутым, как он сам.

— В дальнейшем это можно обернуть в нашу пользу, — заключил Беккер, изложив свой разговор с Хуаном Мария Греко.

— Но как можно обернуть в нашу пользу тот факт, что тела выбросили в космос? — с сомнением спросил Дженнингс.

— Потому что теперь они не могут быть использованы как улика против вас, — пояснил Беккер. Он сидел на краю кровати Дженнингса, а бывший капитан «Рузвельта» стоял, прислонившись к стерильно-белой стене.

— Их тела так или иначе не могли быть уликой против меня, — терпеливо сказал Дженнингс. — Я же говорил вам: любое тщательное обследование должно было показать, что они инопланетяне.

— Сэр, я помню, что вы мне говорили, — сказал Беккер. — Но если вы ошиблись, результаты вскрытия были бы вашим смертным приговором. Теперь у нас есть ваше слово против слова Джиллетта. Если я сумею сломать его, выставить его некомпетентным, заставить его потерять самообладание — у вас будет шанс. Маленький, — добавил он, — но шанс.

— Джиллетта нельзя назвать некомпетентным, — твердо сказал Дженнингс. — Он в высшей степени компетентен. Он один из них, и, когда он увидел, что я сделал, он понял, что должен избавиться от тел прежде, чем их подвергнут тщательному обследованию. Он не мог рисковать тем, что другой врач будет заглядывать ему через плечо, когда он будет проводить вскрытие.

— Послушайте, — сказал Беккер, стараясь, чтобы голос не выдал его раздражения, — даже если Джиллетт — инопланетянин, требовать от него признания в этом — это уже чересчур. Но он нарушил инструкции, не произведя вскрытия. Хорошо, если бы я мог показать, что он настолько не справлялся со своими прочими обязанностями, что вы заподозрили его.

— Но вначале я заподозрил только Гринберга и Провоста.

— Знаю, знаю — но они мертвы, а он жив. Он — самое слабое звено в цепочке обвинения. Кроме того, он — единственное звено, по которому мы можем нанести удар. — Беккер вынул миниатюрный магнитофон. — Расскажите мне о нем все, что сможете.

— С чего мне начать? — спросил Дженнингс.

— С чего хотите.

— Его имя — Фрэнклин Джиллетт; он около шести футов и двух дюймов ростом и…

— Это я смогу найти и в его личном деле, — перебил Беккер. — Какой он в жизни? Что его интересует? Что раздражает? Что он думает об армии? Много ли он пьет? С кем он дружил на «Рузвельте»?

— Он всегда держался особняком, — ответил Дженнингс. — С экипажем из двух с лишним сотен человек, работающих в невесомости, у нас в лазарете всегда было как минимум полдюжины больных. Ел он, как правило, там же, в лазарете.

— А когда он выходил из лазарета — с кем он проводил свободное время?

Дженнингс беспомощно пожал плечами.

— Не знаю.

— Почему? — напористо спросил Беккер. — Вы же думали, что он инопланетянин, верно?