Олег Радзинский - Агафонкин и Время

– Сколько за кружку, уважаемый? – спросил, подойдя, Агафонкин.

Торговец поднял голову. На Агафонкина взглянули черные глаза-бусинки, пришитые к желтоватой коже.

– Здравствуй, урус, – сказал Мансур. – Вот я тебя и поймал.

– Мансур? – спросил Агафонкин. – Ты? – Он подумал: “Ты – ящерица?”

– Ты глуп, урус, – покачал головой Мансур. – Конечно, я – ящерица. И ты – ящерица. Ведь мы с тобой находимся внутри ящерицы, стало быть, мы – ее часть.

Агафонкин решил не спорить, хотя мысленно отметил ошибку в силлогизме: он был хорошо тренирован Матвеем Никаноровичем в анализе высказываний по методу формальной логики.

– Чего хочешь, Мансур? – миролюбиво поинтересовался Агафонкин. – Опять галлюцинации создаешь? Успел принять с утра и гипнозом пугаешь? Весь сопьешься так.

– Не оскорбляй меня, урус, – сказал Мансур. – Это не галлюцинация. Это – мечта.

Агафонкин осмотрелся: базар со странной смесью восточных и русских товаров, каменные зубчатые стены с башнями, Москва с зиккуратами вместо куполов. Он заметил, что предметы не откидывали теней, и взглянул на небо. Там, строго вертикально над их головами, словно подвешенные на леске, горели два солнца – красное и черное.

– Где мы, Мансур? – спросил Агафонкин.

– В Евразии, – произнес Мансур с гордостью. – В моей мечте.

Агафонкин кивнул, удивляясь: Мансур никогда не говорил о евразийском пути России как своей мечте. Стоило послушать.

– Но это же Москва? – решил уточнить Агафонкин. – Чувствую, что Москва, но отчего все в песке?

– Ты слеп, урус. – Мансур покачал головой. – Посмотри вокруг.

Пустыни больше не было. Земля покрылась мелкой буро-желтой колючей травой, и у горизонта, где раньше покатым миражом переливались барханы, тянулась полоса зеленых лесов. Агафонкин повернулся в сторону, откуда он пришел по песчаной дороге: вместо утоптанного тракта к городским стенам легла, блестя под лучами двух солнц, неширокая река с глинистыми берегами, поросшими ивняком и другим тонким кустарником. Было слышно, как заливисто, искренне радуются лягушки.

– Евразия, – продолжал Мансур, – это ощущение континента. Европа – это ощущение моря, а мы, наследники тюрок и монголов, мы – континентальный суперэтнос, сформированный евразийским ландшафтом – степью, лесом, рекой. Это и определяет наш, евразийский способ бытия как единого суперэтноса.

– Ага, – согласился Агафонкин. – Лев Николаевич Гумилев, “От Руси к России”, часть первая.

Жажда вернулась и начала звенеть в голове – то ли от перспективы евразийского суперэтноса, то ли от жара двух солнц высоко в ярко-синем небе.

Он взглянул Мансуру в глаза; темные угли – два мохнатых шмеля. Шмели загудели, зашипели и сузились до черных точек-бусинок, нашитых на желтую кожу. Агафонкин чувствовал, что бусинки-глаза вбирают его в себя, и – безо всякого перехода – осознал, что смотрит в бусинки-глаза матерчатой набитой песком ящерицы, сидящей на подушке в комнате Мансура. Он не мог повернуть голову, чтобы оглядеться вокруг – пропал ли евразийский город Москва, пропала ли лесостепная мечта Мансура: зрение снова сделалось туннельным, словно Агафонкин смотрел в подзорную трубу. Ящерица улыбнулась Агафонкину зашитым узким ртом и ударила по подушке хвостом. Агафонкин моргнул и проснулся.

Он не сразу понял, где находился. Агафонкин приоткрыл глаза и по привычным контурам предметов, скрытых полутьмой, узнал – он был у себя в комнате, в Квартире. Агафонкин потянулся и проснулся окончательно.

“Странный сон”, – вспомнил свое путешествие в мансуровскую мечту Агафонкин.

Он сел на кровати и понял, что спал одетым. На нем был легкий светлый костюм, выданный Митьком по случаю Тропы в Киев-7июля1934-го . И тут Агафонкина ошарашило: как он вернулся? Последнее, что он помнил, было Событие МоскваСтромынка9-11ноября1956года . Катя Никольская. Ах, Катерина Аркадиевна, кто б подумал. Очень.

Агафонкин улыбнулся воспоминаниям и встал. И тут же, по легкости в левом кармане, по тому, как ловко, влитую облегал его пиджак, понял: юла пропала.

“Потерял, потерял”, – думал Агафонкин, ползая под кроватью, шаря в слежавшейся пыли под тумбочкой, проверяя под комодом.

в 56-м оставил растяпа нужно быстрее обратно отыскать юлу говорил же митек тысячу раз предупреждал после выемки сразу домой доигрался

Было ясно, что делать: ехать на работу, в ДВС, прикоснуться к полоумной старушке Катерине Аркадиевне – и ведь не помнит его не узнает – перенестись в ее квартиру номер 53 дома 9 по улице Стромынка, оказавшись там 11 ноября 1956 года в 13 часов 14 минут, забрать юлу – и обратно. Делов-то.