Олег Радзинский: Светлый ангел

Светошников был человек хромой. Хромать он начал маленьким, от желания быть жалким, да так и привык. Но когда хотел, мог и не хромать.

«Почему цветы?» — удивлялся Светошников. Цветы были желтые, и оттого раздражали еще больше. Светошников не любил желтого его любимым цветом был другой. Такого цвета, как он любил, не существовало в природе, и Светошников видел его только внутри себя: он мог закрыть глаза и видеть вещи, окрашенные в этот несуществующий цвет. Он часто так делал.

Но сейчас он сидел с открытыми глазами и смотрел на желтые хризантемы в центре стола. Светошников понимал, что они лишние. Они мешали и заставляли людей напротив нервничать и отказываться от предложенных банком условий.

Сути сделки Светошников не знал, да ему было и ни к чему: он пришел на переговоры, потому что президент банка Альтин попросил его «посидеть». Альтин начал рано полнеть, но Светошников помнил его худым и рыжим. Они знали друг друга с детства. В детстве Светошникова случалось не много толстых людей.

Светошников не старался понять происходящее: это было не его дело. Голоса в комнате повисали в воздухе отдельно и мало его беспокоили. Люди вокруг спорили о процентах, о форме контроля, об обеспечении кредита и других неважных вещах. Главным же сейчас были цветы и что-то еще, чего не хватало на столе.

Светошников уже разобрался с цветами — их нужно просто убрать. Теперь оставалось понять, чем их заменить. Он заметил, что Альтин неотрывно на него смотрит, пока банковский юрист цитирует пункты договора. Альтин спросил его глазами, и Светошников чуть поморщился и покачал головой: он хотел, чтобы Альтин поволновался и не думал, что так это легко делать то, что мог делать только он.

Нужно было сосредоточиться на центре стола. Светошников мысленно убрал оттуда цветы и пытался увидеть, что там должно быть. Он отметил, что беседа стала неровной: теперь в ней ощущалось больше рваного и какого-то темно-фиолетового. Это темно-фиолетовое шло от людей напротив и все разрушало. От него хотелось лечь спать.

Беседа в комнате вдруг ослабела и стала сизой. Как голуби. Светошников не любил голубей. Голуби росли из асфальта и были одного с ним оттенка. Они знали, как не обращать внимания на мир. Их одутловатая сизость была неприятна, их безразличие к людям — очевидно, их крылатость — бесспорна. Светошников не любил голубей. Он считал их частью заговора против себя.

Принесли печенье и кофе. Светошникову нравилось печенье, но другое, с розовым кружочком клубничного джема посередине. Такое, как принесли, он не любил и брать не стал. Люди напротив (их имена забылись Светошниковым сразу и навсегда) тоже отказались от угощенья: они явно хотели показать, что их не устраивают условия банка. Один из них — с острым узким лицом, на котором широко расставленные карие глаза смотрелись не совсем уместно — спросил у Светошникова что-то, что тот не понял. Что-то про консолидированный балансовый отчет. Он хотел, чтобы Светошников согласился. Светошников согласился. Не спорить же. Кроме того, Светошников не знал, что такое консолидированный балансовый отчет и чем он отличается от других, неконсолидированных. Ему это было не нужно. На двери его кабинета — в конце коридора — висела табличка: Павел Романович Светошников, вице-президент по общим вопросам. Что это означало, знали только двое — Светошников и Альтин.

Даже Лизе они не рассказывали.

Нельзя.

Беседа в комнате умирала, оставаясь вяло сизой, с искорками фиолетового плохого. Светошников уже понял, что сизый цвет неспроста: ему пытаются что-то подсказать этим сизым. Он начал думать обо всем сизом, что знал. Голуби, раз. Асфальт, два. Ранние сумерки, три. Морская вода в несолнечную погоду, четыре. Что-то с водой. С морем. Он должен думать про море. Что-то в море или рядом. Светошников закрыл глаза.

Внутри него качалась вода. Он был заполнен сизой водой. Она казалась не прозрачной, но и не мутной. Вода была внутри Светошникова, но сам он был внутри воды и смотрел из нее вверх. Затем вода наклонилась, обернулась вокруг Светошникова, и все стало видно под другим углом. Светошников увидел дно и что на дне. Рыб не было. Только слабое розоватое свечение сквозь сизую воду. Светошников улыбнулся с закрытыми глазами: теперь он знал, что нужно.

Люди напротив уже собирали бумаги, показывая, что встреча закончена. Вариант договора, предложенный банком, они оставили на столе, и его листы ненужно лежали повсюду — белые прямоугольники с черными линейками букв, которые Светошников никогда не читал. Ему это было ни к чему. Он посмотрел на Альтина и кивнул. Тот наклонился к Светошникову: