Александр Рыжков - ФБР

— Не будет отдельной платы, не будет разогрева, мне-то что? — бурчал себе под нос мордоворот, упаковывая заказ в надорванный бумажный пакет.

Зиновий принял пакет и сдачу. Развернулся и пошёл, стараясь стереть из памяти мордоворота, прилавок с задубевшими товарами и неприличные надписи гвоздём. Лучший способ забыть о чём-нибудь — не возвращаться к этому в мыслях. Отсечь все сознательные и подсознательные мосты, которые способны вернуться к ненужным воспоминаниям. Бросить коробку ненужных воспоминаний на самую дальнюю, самую пыльную полку шкафа памяти. Это трудно. Но это возможно.

Градов был так голоден, что вгрызся в беляш до того, как отыскал свободную скамейку. Беляш был твердоватым, жирным, мяса в нём почти не было, и лучше бы не задаваться вопросом, какому животному это мясо принадлежало при жизни. Но всё же, беляш был вполне пригодным для употребления.

На скамейке — бетонном каркасе с двумя досками на нём — Зиновий принялся за пирожки и беляши, запивая всё это дело из пластиковой баночки. Тёплый «тархун» проталкивал пережёванную еду, ничего больше. Градов предпочёл бы ему обычную воду, но кроме мерзкой зелёной газировки у мордоворота в ларьке ничего не оказалось. Нет, лучше не вспоминать его, забыть, как назойливую муху, прихлопнутую свёрнутой газетой.

Сосед по скамейке — низенький чернокожий блондин в пропитавшейся потом гавайской рубашке — с нескрываемой завистью заглядывал в рот Зиновию. Казалось, каждый раз, как старик откусывал кусочек, сосед испытывал укол классового неравенства, мол, вот ты, старик-богатей, жрёшь свой беляш и картошку в пирожке, а я, простой чернорабочий, сижу тут, полуголодный, дожидаюсь своей смены, а точнее — конца месяца, чтобы получить причитающиеся за тяжкий труд талоны на байган…

Ещё один человек, которого надо будет забыть. Ещё одна ракушка, выброшенная на берег. Как бы потом не наступить на неё. Градов очень не любил, когда кто-то следит, как он ест. А чтобы в рот заглядывали — тем более! Так и поперхнуться можно.

Зиновий не выдержал и протянул блондину пирожок:

— Ты слюной сейчас захлебнёшься. Держи, только перестань меня взглядом сверлить.

— Спасыбо, — виновато улыбнулся чернокожий, принимая съедобный дар. — Нэ панимай твоя гаварить, нэ панимай, — как бы доказывая, что действительно не понимает, парень затряс головой, что, впрочем, не помешало ему жадно приложиться к пирожку.

— Что же ты забыл у нас, дружище, если ничего не понимаешь? — задал риторический вопрос Градов. — У нас и делать-то нечего такому как ты… На, тебе, должно быть, нужней, — Зиновий протянул соседу баночку с остатками «тархуна» и пакет с покоящимся на дне беляшом.

Парень вначале замахал руками, мол, не надо, я слишком гордый, мне и одного пирожка хватит. Но потом перестал ломаться, принял пакет и баночку. Улыбнулся, обнажая жемчужные зубы, а потом со всего маху врезал кулаком Зиновию в подбородок. Сноп разноцветных искр перед глазами. Чёрная бейсболка в сеточку слетела с головы, обнажая седые волосы.

Градов потерял сознание. А когда очнулся…

Когда очнулся, в карманах шортов не обнаружил кошелёк. Благо, грабитель хоть ключи от квартиры оставил. Никого живого поблизости не наблюдалось. Только дыры в асфальте и растущая из них полынь.

— Я был неправ, — иронично произнёс Зиновий, потирая ушибленный подбородок, — тебе есть чем у нас заняться, дружище…

Троллейбус «двойка» прибыл на остановку чуть ли не мгновенно. Ну прямо как по заказу Вэньг Ли. И вправду, задержись рогатый — Таня и Света передумали бы ехать в гетто чупакабр. Но забравшись в забитый салон, девчонки сами отрезали себе путь к отступлению.

Как и большинство троллейбусов города Н, этот нуждался в капитальном ремонте. Как ходовой, так и салона. Лысая резина тысячу раз рихтованных колёс впечатывала в землю сорняки. Шофёр не разгонялся, но и при малых скоростях каждая яма в асфальте передавалась в салон жёсткой тряской и вибрацией. А если учесть, что вся дорога — сплошная яма, то можно себе представить, каково было пассажирам, которые жались друг к другу промокшими от пота телами.

В местах, где ямы оказывались особенно глубокими, водителю приходилось направлять своего ржавеющего рогатого монстра в объезд — взбираться круглыми резиновыми лапами на остатки бордюра, плестись по тротуару, земле, траве, камням и остаткам пешеходной плитки. Штанги троллейбуса то и дело срывались с проводов, и водителю приходилось надевать грубые варежки из мешковины, чтобы тянуть за капроновые тросы. Башмаки токосъёмников всякий раз возвращались на место, чтобы вновь сосать электричество из вен контактной сети, сплёвывая его в электромотор.